Глава I. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ВО ФРАНЦИИ

В разгар кампании по разоблачению дел «Внутренней линии» Р. П. Рончевский получил письмо от М. А. Георгиевского с приложением, адресованным лично мне.

Михаил Александрович писал, что у Союза открывается полезная для борьбы с большевиками возможность «закрытой работы». Дело шло об организации тайной типографии Союза в Германии. Принимая решение по этому вопросу. Исполнительное Бюро Совета НТСНП остановило свой выбор на белградце А. С. Казанцеве и на мне, как наиболее подходящих кандидатах для составления и печатания союзной литературы.

Как писал М. А., мне нужно выхлопотать нансеновский паспорт и визу в Германию, а также и обратную французскую визу с расчетом возвращения во Францию через шесть месяцев. Поначалу в письме М. А. не было ничего точного и определенного относительно условий и обстановки, в которой нам предстояло жить и работать.

Это предложение застало меня врасплох. С одной стороны, хотелось побывать на ответственной работе, с нашей точки зрения очень важной. С другой стороны, не хотелось покидать полюбившийся мне за долгие годы жизни Лион, а главное — соратников по Лионскому отделению Союза.

После недолгих, но довольно мучительных размышлений, в сумрачный октябрьский день, я сказал Рончевскому, что принимаю предложение Исполнительного Бюро. В Белград полетел воздушной почтой ответ с моим согласием. Жребий был брошен — открывалась новая страница в моей жизни, полная неизвестности и, возможно, риска.

Конечно, сперва я не представлял себе той политической и бытовой обстановки, в которой предстояло жить и работать. Прежде всего, меня удивляло то обстоятельство, что нам, членам НТСНП, придется действовать в Германии Гитлера, никак не настроенной к сотрудничеству с русской национальной эмиграцией.

Круговые поездки М. А. Георгиевского по Европе и его беседы с политическими деятелями уже давно привели руководство НТСНП к убеждению в том, что Гитлер и его соратники ставят перед собою цели, не имеющие ничего общего с освобождением России от большевиков. Следовательно, и вопрос — что же можно делать на территории Германии в таких условиях?

Со временем многое стало ясно — наше предприятие было связано с другими иностранными факторами, устроившими нашу работу в условиях, не совпадавших с целями и интересами гитлеровской Германии.

Для начала я отправился во Дворец Правосудия в Лионе и попросил нансеновский паспорт на поездку в Германию с возвращением в течение шести месяцев. Паспорт был вскоре готов, и я, думая, что виза из Берлина придет в Лион, раза три совершенно напрасно наведывался в немецкое консульство в Лионе. Каждый раз меня встречали там не очень любезно и в заключение сказали, что за получением визы в Германию, да еще, тем более, нансенисту, следует обращаться в генеральное консульство в Париже. Я махнул рукой, написал коротко Поремскому о положении дел и решил ждать дондеже.

Через некоторое время, кажется, в середине декабря, от Поремского пришло известие о наличии для меня визы в генеральном консульстве Германии в Париже. Нужно было собираться в путь-дорогу, прощаться с полюбившимися друзьями и многочисленными знакомыми, сдавать должность секретаря Русского Эмигрантского Комитета в Лионе, прощаться с милейшим председателем Комитета Армином Михайловичем Клуссиншем.