Евгений Ихлов. Диагноз: геополитика (ч. 2)

Если главное наша надежда — возможность трансъевроазиатского транзита, то самоубийство, непрерывно шантажируя мир «красно-коричневой угрозой», сея нестабильность и раздувая «управляемые» (в терминах Говорухина-мл. — «коммерческие») конфликты, вынуждать окружающих строить обходные пути. Если главная угроза нашей безопасности — перенос окрестных этнических и конфессиональных конфликтов на нашу территорию, то самоубийство разрушать суровый монополярный порядок. В монополярном мире кровавый и иррациональный диктатор не имеет право создавать оружие массового уничтожения, а границы — табу. В «многополярном мире» — как это было во времена Священного союза или Ялты — мы были бы обязаны гарантировать стабильность в своей сфере влияния: в «духовноблизкой Сербии» и на прилегающем к нам Среднем Востоке. Это мы должны были пресечь появление все новых косовских «самашек» (традиционно для России мирно — кротким братским увещеванием), это мы должны были внятно объяснить Багдаду, что тратить скудный гуманитарный минимум на производство антракса — простой ай-яй-яй, как не хорошо. Но мы решили, что многополярность — это не тяжелая ответственность за свой «полюс», а веселая сумятица непрерывно перетасуемого российского госаппарата, где так увлекательно ловить золотую рыбку в мутной воде, но при этом все съедает — смелый.

Когда отечественная дипломатия радостно взрывала «монополярный» мир, можно было предполагать, что ей известно: гордое звание «сверх- (или просто — великой) державы» предусматривает известную ответственность. 7 лет назад мы были безусловным локомотивом демократии и рыночных реформ в СНГ. Мы не захотели оставаться лидером общечеловеческих ценностей на постсоветском пространстве и променяли это на отвратительную дрязгу с Украиной (в результате — у нас ни Крыма, ни Севастополя, ни — толком — флота, один «дырявый» газопровод). Мы предали таджикских демократов, а теперь трясемся перед талибами. Вместо того, чтобы стать гарантом мира и безопасности в отведенной нам сфере влияния — СНГ — и заслужить звание ответственной региональной державы, мы приложили неимоверные усилия, чтобы дестабилизировать Закавказье, национал-демократов первой волны сменить там на бывших членов политбюро (почему-то считая, что они будут придерживаться пророссийской позиции), и те сколотили антироссийский и прозападный блок внутри самого СНГ. Все это делалось под знаком торжества «национальных интересов». И теперь мы — еще недавно любимцы и баловни Европы — выглядим прокаженными: нам кидают пайку, но одновременно обносят забором. Впрочем, явная маловменяемость наших «элит» — тема отдельная (и печальная).

Не будем занимать газетное место на доказательство того, что именно из региона, лежащего к югу от границ СНГ исходит основная угроза мировой нестабильности: посолонь — начиная от недалекого конца КНДР и до недалекого начала палестинской и курдской государственностей. Вряд ли стоит тратить силы на обоснование того, что и даже и куда менее демократичный, чем нынешний, режим в России не заставит НАТО предпринимать вооруженное вмешательство. Если же волна народного гнева (или/и слабоумные придворные интриги) занесет в Кремль бесноватого харизматика, то честь и слава грядущему российскому фон Штауффенбергу.

Полвека назад перед правящим слоем Западной Германии тоже стоял нелегкий выбор. «Национальномыслящие» (все больше ветераны войск СС, руководители «Гитлерюгенда», спецы ведомства Геббельса и представители ранее опального штрассеровского уклона — читатель сам найдет параллели с отечественными институциями) вовсю отстаивали «народную самобытность», кляли американский диктат (навязывающий «чуждую немецкому духу» либеральную демократию) и требовали «перестать каяться» и «клеветать на честных солдат». Их было много — от экстремистских кружков до статусных правых либералов, они пронизывали своими тайными и явными союзами весь истеблишмент и были очень влиятельны. Победи они, и сегодня разделенная, отсталая, авторитарная и озлобленная «национальная Германия», окруженная настороженными, вооруженными до зубов соседями, утешалась бы лишь грезами о возрождении IV Райха. Западно-Германская демократия избрала (честно скажем — под мощным давлением западных союзников — сперва оккупантов, затем партнеров по НАТО) иной путь — Аденауэр не боялся не только реформ Эрхарда или атлантизма, но и «перекаяться». Итог — ФРГ реализовали «Немецкую идею»: Единая Германия мирно стала политическим, экономическим и идеологическим центром все более консолидирующей Западной Европы и эталоном для Европы Восточной. При этом оставаясь демократической, федеральной и социально-рыночной страной. Путь к национальному воссоединению вернее шел от варшавского коленопреклонения Брандта, чем от погони за собственной бомбой.

Декабрь 1999 г.