(7. Возрождение «Зеленой лампы» в 1946 году)

Писали, что после войны Померанцев работал в мастерской по росписи шелка. Мне он сказал, что мастерская принадлежала ему, и он тогда много зарабатывал. В 1946 году Померанцев решил возродить знаменитую «Зеленую лампу», парижское литературно-философское общество, просуществовавшее до Второй мировой войны в здании Русского Торгово-промышленного союза, а затем в квартире Мережковского и Гиппиус. Благо у него были деньги и большая квартира. Его постоянными гостями были Бунин, Одоевцева, Иванов, Зайцев, Одарченко, Смоленский... А ведь всю эту гениальную ораву нужно было кормить и поить — так Кирилл Дмитриевич и разорился, после чего все от него отвернулись. Он мне этого не заявлял, только случайно проговорился, а затем в ответ на мои едкие замечания защищал этих неприятных людей, пусть талантливых... Ведь противно. Хотя позже вновь проговорился: он, мол, своему кумиру не раз говорил, что если эти литературные вечера будут продолжаться с таким размахом, то их скоро вовсе не станет. В ответ Георгий Иванов неизменно обливал его презрением — и требовал икры и шампанского. Единственная обида на этих светил, которую Кирилл Дмитриевич сохранил до самой старости, заключалась в том, что они никогда не читали его прозу и поэзию, попросту их отметали.

— В шею нужно было этих хамов, в шею! Вы им ничего не были должны, а они отвечали злом на ваше добро.

— Неужели вы, Дима, так бы поступили? Не верю.

— Зря. Я бы самому Гомеру, даром что слепой, за подобное дал бы ногой под зад! Я одного нашего известного художника, который без разрешения полез в мой холодильник вместо того, чтобы поздороваться, взял за шиворот и выбросил на лестницу. Вот так — и никак не иначе, Кирилл Дмитриевич.

— Это ужасно. Он был просто голоден.

Что на такое ответишь? Конечно, Георгий Иванов не виноват, если мягкий и добрый человек сам стремится к тому, чтобы его ободрали как липку.