(5. Советские евреи и эмигрантский антисемитизм)

Советские евреи, выезжающие в те времена — начало семидесятых годов прошлого века — на Запад, были для НТС, конечно, не эмигрантами, а иммигрантами, пока многие из них не почувствовали себя израильтянами или американцами. В Западной Европе вряд ли бы им дали возможность почувствовать себя дома: в странах старой Европы своих узнают, прежде всего, по произношению и манерам. В эмиграции я встречался со многими советскими евреями.

Они, разумеется, с национальной, политической и прочих точек зрения были иногда антиподами, но большинство объединяло одно: отрицательные чувства не только к СССР, но и к погибшей в начале прошлого века России. То обстоятельство, что их в Израиле называли «русскими» — дела не меняло. Они русскими быть не желали и, конечно, ими не были и быть не могли, — только советскими людьми.

Подобное отношение к убитой России порой вызывало антисемитизм в старой русской и в двух советских волнах эмиграции, но я убежден, что многие эмигранты использовали неприязнь советских евреев к исторической России только как оправдание своему антисемитизму, возникшему в их умах раньше, еще в старой России или в СССР. У меня лично к евреям, французам или папуасам отдельных чувств вообще нет, мне вполне достаточно чувств к своей матери и своей стране, положительных и отрицательных, чтобы искать дополнительные чувства к чужим. К тому же родину, как и мать, не выбирают, поэтому ее необязательно любить. Это дело добровольное. Но умом своим я юдофил, поскольку история век за веком, факт за фактом, всеми логическими умозаключениями однозначно указывает, что всем нам, принадлежащим христианской цивилизации, иудеи (ставшие после Великой французской революции евреями в узком этническом понимании этого термина) дали в течение многих веков множество выгод и ничего другого во всех отношениях. Они очень хорошо на нас поработали. А вот причин для отрицательного отношения иудеев к России и к нам, русским, было после 1791 года предостаточно, то есть после Второго раздела Речи Посполитой, когда Екатерина II ввела черту оседлости и стала спасать русское купечество от иудейской конкуренции. Хотя, конечно, в Речи Посполитой иудеям порой жилось гораздо хуже, чем в России. Однако одна глупость вряд ли оправдывает другую. Люди стремятся жить там, где сытно, не преследуют, где дают возможность верить и трудиться на равных правах со всеми остальными жителями. Трудно найти более естественное желание.

Поэтому с самого начала эмиграции я вполне добродушно принял то обстоятельство, что искать русский национализм, то есть стремление к возрождению России, среди советских евреев-иммигрантов — не стоит. И счел вполне логичным, что советские евреи пытаются, как это делают вполне нормальные люди, найти страну, где им не вставляют палки в колеса. В конце концов, говорил я себе, черту оседлости и процентную норму для получения образования придумали, увы, не коммунисты-интернационалисты, а мое родное русское самодержавие, при этом без малейшей совести забривая иудеев в армию.

Естественно я был удивлен, когда в системе НТС познакомился с советскими евреями. Их было мало, конечно, но такие, как, например, Югов или Гинзбург, ничем от остальных не отличались. Были ли в НТС антисемиты и антииудаисты? Да, конечно. Мой старый друг Михаил Назаров впоследствии даже прославился этим, но так как в НТС за проявление антисемитизма можно было запросто попасть под Суд Совести и Чести и вылететь из организации, то прямо я с этим явлением в системе НТС не сталкивался.