3. «По-английски наше выражение „китайская грамота“ звучит как Greece letter, т. е. „греческое письмо“»

Б. ПОДОПРИГОРА: Но Вы знаете, опять я вижу какую-то узкую, так сказать, тему. А как же Вы, воспитанный, скажем так, на древнегреческих текстах (Вы об этом говорили), на европейской литературе — вдруг-таки решили, что Вам по плечу и китайская, причем — древнекитайская — литература? А затем снова, как Вы сказали, возникла возможность заняться, скажем, норвежской или шведской литературой — и Вы снова сюда ушли. Не кажется ли Вам, что эта перемена мест все-таки так или иначе сказывается на конечном результате, на качестве того материала, с которым Вы работали?

Р. ЕВДОКИМОВ: Вероятно. Но я думаю, что она скорее к лучшему сказывается. Конечно, есть один фактор: если человек знает язык и знает его хорошо, то тут уже ни убавить, ни прибавить — это самоочевидное благо для переводчика.

Но у нас просто нет возможности со всех имеющих значение для мировой культуры языков иметь столько качественных, высококлассных переводчиков, которые бы владели этими языками.

Б. ПОДОПРИГОРА: Вы владеете какими языками?

Р. ЕВДОКИМОВ: Я когда-то владел — помимо английского, конечно — древнегреческим, латынью и, естественно, как всякий русский, церковнославянским, украинским немножко. Мог объясниться на таком «рыночном» уровне по-армянски. Немножко изучал санскрит.

И понимаете, дело в чем. Дело в том, что древние языки — древнегреческий, который я знал прилично, и латынь...

Б. ПОДОПРИГОРА: А что значит «знал прилично»? У Вас какая была возможность убедиться, что Вы действительно владеете, скажем, древнегреческим языком? Кто мог дать Вам оценку?

Р. ЕВДОКИМОВ: Ну, я учился все-таки в университете. Правда, не на филологическом, а на историческом фаультете. Но «античная» кафедра — кафедра Древней Греции и Рима — практически одна и та же и для филологов, и для историков. У меня был научный руководитель — завкафедры. Я переводил с ним Платона. И я читал философские тексты на древнегреческом языке практически свободно.

Знаете, как по-английски наше выражение «китайская грамота»? Звучит как Greece letter, т. е. «греческое письмо». Так вот, на страницу древнегреческих букв, этого самого греческого письма, где-то 2–3 раза на страницу я заглядывал в словарь. Уверяю Вас, для древнегреческого это считается очень хорошо.

Б. ПОДОПРИГОРА: Я не ставлю под сомнение Вашу филологическую образованность.

Р. ЕВДОКИМОВ: Было когда-то. Я дисквалифицировался — сразу предупрежу. Потому что так сложилась жизнь. 10 лет геологических экспедиций, 5 лет политлагеря. Люди за 15 лет свой родной язык забывают, чему доказательство — испанские дети.

Б. ПОДОПРИГОРА: Давайте все-таки для наших телезрителей мы уточним. Какова все-таки модель прихода в нашу культуру, к нашему читателю оригинального произведения? Мы говорим о Востоке, хотя в данном случае это не столь принципиально. Вот, кто рекомендует, я не знаю, произведения там Ба Цзинь, Го Можо, можно продолжить список?.. Китайский критик, сам автор, наш литературовед, переводчик, который сделал какие-то наброски подстрочника? Или же тот, который, в конечном счете выпускает книжку? Т.е., Вы, переводчик художественной литературы?

Р. ЕВДОКИМОВ: Ну вот, я вынужден повторить, что долгие десятилетия мы, конечно, жили под диктатом каких-то заказчиков внелитературных, которые владели и издательствами, и всем остальным в стране. Поэтому тогда, наверно, значительную роль играл именно вот этот внелитературный заказчик — назовем его так.

Б. ПОДОПРИГОРА: А сегодня?

Р. ЕВДОКИМОВ: Сегодня я полагаю, что играет роль прежде всего для очень многих людей заработок. И все-таки — вот то, что я все-таки назвал интересом.

Что такое интерес? Я бы это сформулировал так. В определенной культурной среде возникает некое представление о круге подобающих культурному человеку авторов. Авторов, которых культурный человек должен знать или иметь о них какое-то представление...

Б. ПОДОПРИГОРА: А вот дайте характеристику этой среды! Кто это? Это литературоведы профессиональные? Или... Я не знаю... Меня всегда смущало само понятие «интеллектуальная элита». Мне кажется, что... Да, наверно, у людей достаточно образованных, вхожих в какие-то гостиные, образуется какое-то стереотипное представление: что есть культура, что этим не является. Но, простите, «интеллектуальная элита» — можно по-разному относиться к этому словосочетанию — объединяет артиста и физика-атомщика. Все-таки согласитесь, что это слишком широкий круг, чтобы говорить о сколько-нибудь определенном единстве взглядов, единстве отношения. Вы говорите, что заказ проистекает именно из этой среды. Так что это за среда?

Р. ЕВДОКИМОВ: Во-первых, я не употребил слово «элита», которое я, честно говоря, недолюбливаю просто так уж индивидуально: в нем есть какой-то, как выражался Веничка Ерофеев, свинячий подтекст.

Б. ПОДОПРИГОРА: Снобизм. Да, я соглашусь с Вами.

Р. ЕВДОКИМОВ: Да. Особенно в наших условиях...