(2. Приезд Н. Закржевского в Лион с целью забрать экземпляр «Идеологии»)

* * *

24 декабря 1933 года в Дижоне состоялся поместный съезд Отдела НСНП во Франции. Главной темой было дальнейшее развитие деятельности Союза во Франции, по этому вопросу были высказаны не только пожелания, но и намечены задачи. Мы же с Рончевским внимательно прислушивались к выступлениям представителей с мест. Нас интересовало, кто же из них вступил по приказу Закржевского. Не сговариваясь, мы единодушно установили, что три представительства Бельфорского района организованы видным деятелем «линии», подполковником Н. И. Мишутушкиным. Гренобльский район мы сочли благополучным. Положение в Париже нам было ясно из переписки с Закржевским, занятым подготовкой к 2-му съезду национальных группировок.

По замыслу Шатилова и его друзей — генералов Абрамова, Скоблина, фон Лампе — съезд должен был принести «Внутренней линии» возглавление всех более или менее активных национальных организаций Зарубежья. Наряду с этой целью намечалось неприкрытое наступление «линейцев» на генерала Миллера. Его всячески дискредитировали как «старческую головку», неспособную руководить борьбой национального Зарубежья с коммунизмом. Его место должен был занять генерал Шатилов.

Со своей стороны, мы тоже готовились к этому съезду. Когда мы отказали Закржевскому в возврате «Идеологии», то он приехал за нею в Лион. Рончевский опять категорически отказался вручить ее приехавшему «Дмитриеву». Тогда Закржевский стал угрожать расправой, на что Рончевский ответил:

— Мы — организация. Если с кем-либо из нас что-нибудь случится, ответит Шатилов.

Закржевский вернулся в Париж с пустыми руками. После его отъезда я рассказал по телефону герцогу С. Н. Лейхтенбергскому о «Внутренней линии», ее целях и о тех невидимых для него подводных камнях, которые следует всячески обходить. Узнав об этом разговоре, Закржевский потребовал от Рончевского отвести меня от дел «Внутренней линии». На деле отвод ничего не менял, Рончевский осведомлял меня о каждом новом письме Закржевского, и мы вместе решали о принятии контрмер.

В возврате «Идеологии» «линия» была весьма заинтересована. За нею пожаловал в Лион сам Шатилов, пробывший у нас с вечера 2 марта по вечер 4 марта. В кафе на пляс де ля Мэри в Виллербане состоялась решительная встреча, на которой ему был поставлен ребром вопрос: кому полезна и зачем нужна такая секретная, прячущаяся от всех непосвященных, претендующая на возглавление эмиграции, организация?

Обычно хладнокровный, Шатилов смутился, по его лицу скользнула тревога. Но, быстро овладев собой, он пытался доказать, что «Внутренняя линия» наилучшим образом обеспечит единство национальной эмиграции. Итак, нового к уже известному мы не узнали. Самое важное было для нас то, что говорили мы с главой порочной организации.