2. ДУХ ЕСТЬ СВОБОДА

«Рациональное определение духа невозможно, это безнадежное предприятие для разума. Дух умерщвляется таким определением, он превращается в объект, в то время как он есть субъект. О духе нельзя выработать понятия». Так начинает Бердяев вторую главу своей книги «Дух и реальность», озаглавленную «Признаки духа».

И начинает недаром. С первых же слов читатель должен понять и принять основополагающую мысль: «о духе нельзя выработать понятия», потому что понятие можно выработать о предмете, объекте, а дух не предмет, не объект. Бердяев так прямо и выговаривает: «объективного духа не существует», «уже само словосочетание „объективный дух“ требует пересмотра».

Это очень серьезный пересмотр. Для философии он означает пересмотр всего, что привело к Гегелю, и всего, что вышло из Гегеля. Но это не смущает Бердяева. Потому что и без логического определения и вне логического определения «можно уловить признаки духа». Этому пересмотру и посвящены книги Бердяева «Философия свободного духа» и «Дух и реальность». В этом уловлении его философское своеобразие. Можно не соглашаться с Бердяевым, можно думать, что дух не таков, как он его описывает. Но пройти мимо его описания нельзя. Оно принадлежит к лучшим страницам русской философской литературы и мы позволим себе привести еще несколько отрывков из книги «Дух и реальность».

Как и для Шестова и Франка, так и для Бердяева дух трансрационален. Бердяев убежден, что «о духе нельзя выработать понятия». Но, пишет он, «можно уловить признаки духа. Можно сказать, что такими признаками являются — свобода, мысль, творческая активность, целостность, любовь, обращение к высшему божественному миру и единение с ним. Этим рядом признаков объединяются „пневма“ Священного Писания и „нус“ греческой философии. Поскольку дух есть свобода, духовное мы должны понимать, прежде всего, как независимое от детерминации природы и общества. Дух, прежде всего, противоположен детерминизму. Дух есть внутреннее по отношению к внешнему, ко всему зависящему от внешнего. Внутреннее есть символ духа. Дух одинаково может характеризоваться пространственными символами глубины и высоты. Дух есть бездонная глубина и небесная высота...

...Дух есть прорыв в этом отяжелевшем мире, динамика, творчество, полет. ...Дух не детерминирован природным миром и есть прорыв в нем. Через дух человек есть образ ми подобие Божие. Дух есть божественный элемент в человеке. И через дух человек может подниматься до высших сфер Божества. Дух есть целостный творческий акт человека. Дух есть свобода, свобода же уходит в добытийственную глубину. Свободе принадлежит примат над бытием, которое есть уже остывшая свобода. Поэтому дух не определяется законченным, совершенно оформленным, как бы уже статическим бытием. Поэтому дух есть творчество, дух творит новое бытие. Творческая активность, творческая свобода субъекта первична. Принцип причинности не применим к духу и его жизни.

...Дух не творится Богом, как природа, дух эманирует от Бога, вливается, как бы вдувается Богом в человека. Таков его библейский образ. Но дух не только от Бога, дух также от начальной добытийственной свободы. В этом основной парадокс духа — он есть эманация Божества и он может давать ответ Божеству, который не от Божества исходит. Дух не только божествен, он богочеловечен, богомирен, он свободен в Боге и свобода от Бога. Об этом невозможно выработать понятие, эту тайну нельзя рационализировать, о ней возможен лишь миф и символ. Это есть тайна творчества и вместе с тем тайна зла. Человек, понятый окончательно как природное детерминированное существо, не стоит перед этой тайной, перед ней стоит лишь человек как существо духовное. Свобода, творчество и зло предполагают не только бытие, но и небытие. Но это небытие нельзя сделать предметом понятийного мышления.

...Дух иррационален, внерационален, сверхрационален. Рационалистическое понимание духа есть его искажение и принижение. Дух поставлен перед иррациональной, бессознательной природой в человеке, и он мужественно овладевает ею. В этой спиритуализации, не рационализации, моя природная основа представляется мне чуждой, детерминированной извне. Природа приходит извне, дух же идет изнутри. И Бога в человеке можно понять только через дух...

...Дух всегда есть настоящее, обращенное к вечности. Дух вневременен, как и внепространственен. дух целостен и сопротивляется дроблению времени и пространства. Дух есть не бытие, а смысл бытия, истина бытия. Дух есть и ум, но ум целостный... Дух не тождествен сознанию, но через дух же переступаются границы сознания и происходит переход в сверхсознание. В духе есть прометеевское начало, восстание против богов и природы, против детерминизма человеческой судьбы, есть порыв и прорыв к высшему свободному миру».

Описание Бердяева не научно и вненаучно. Никакой беды в этом нет, потому что философия имеет право, но вовсе не обязана выступать в научном облачении. Обобщая результаты научного знания, философ, естественно, говорит языком науки, но анализируя такие предметы как добро и зло, любовь и ненависть, он совершенно законно обращается к языку поэзии и религии. «Пир» Платона признан, — хочется сказать «хрестоматийным», — образцом философского анализа. Но в нем анализируется любовь, и написан он отнюдь не языком науки. Так и бердяевское описание духа скорее напоминает изумительное описание любви у апостола Павла, нежели философствование Канта или Спинозы.