БОРЬБА ОБЩЕСТВА С СИСТЕМОЙ

7. Сопротивление общества тоталитарной власти началось сразу, в октябре 1917 года, и никогда не прекращалось. Менялись только его формы.

а. В 20-е и 40-е годы вооруженная борьба считалась единственной возможностью смены режима. Нереальность расчетов на иностранную помощь, в той или иной форме свойственных этой позиции, окончательно выяснилась после Венгерской революции 1956 года. Но пример этого народного восстания вдохновлял подпольную организация Всероссийский Социал-Христианских Союз Освобождения Народа (ВСХСОН) еще в 1963–67 годах; к вооруженной борьбе призывал Союз борцов за политическую свободу среди офицеров Балтфлота в 1968–69 годах.

б. В дальнейшем подпольные группы выдвинули тактику ненасильственного сопротивления: забастовок, бойкотов, демонстраций. Такой была в 1970–74 годах позиция Демократического Движения Советского Союза (ДДСС), предвосхитившая во многом тактику мирной революции польской «Солидарности» в августе 1980 года; на подобных позициях стояли Национально-Демократический Союз (1980) и Инициативная группа за народную демократию (1981).

в. С 1965 года началось Правозащитное движение, стремившееся действовать с позиций законности, а не подпольно, ставившее себе цель — «очеловечение», а не смену режима. Его наиболее завершенной формой стали Общественные группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в 1976–82 годах Их судьба показала, что режим очень скоро приравнял призыв к соблюдению конституционных прав к призыву свергнуть существующий строй. Но движение вошло в историю как важный переходный период от подпольного требования реформ «снизу» к открытой подготовке реформ «сверху».

г. В процессе становления инакомыслия и разномыслия расширялся диапазон групп, внутренне освободившихся от «направляющего и руководящего» влияния партии — от религиозных общин до неформальных молодежных объединений. Не все из них несут идейную или политическую нагрузку. Среди несущих ее есть крайности, от неомарксистских до неонацистских. Но преобладают конструктивные начала. Прежде всего патриотизм: признание личной моральной ответственности за свою историю, культуру, среду обитания, свое духовное наследие. Затем — взгляд на свою профессию как на гражданское служение. Наконец — видение новой России, где не подавляется духовное начало, где человек не властвует над природой, а опекает ее, где наследие предков, культура и Церковь — источники национального бытия, где на место чиновничьего диктата приходит соборное обсуждение и согласие, где ученые и власть прислушиваются к народу, где воскресает полузабытый образ земского деятеля, строившего Россию, и заменяет собою образ политического комиссара, разрушавшего ее. При этом ни дореволюционное прошлое России, ни современная практика Запада не воспринимаются некритично: и там, и здесь есть чему поучиться, но ни то, ни другое не служит готовой моделью для бездумного копирования.

д. Если раньше оппозиционные силы стояли вне системы власти, а правозащитники были вытеснены из нее репрессиями, то сегодня конструктивные силы с патриотическим мироощущением, несовместимым с ленинским тоталитаризмом, находятся как вне, так и внутри системы власти. Они — источник инициативы и идей; они влияют на общественное мнение; не вступая в лобовые стычки по центральным политическим вопросам, они сумели добиться обсуждения и изменения политики в таких практических областях, как охрана природы, сохранение памятников старины и проекты переброски рек. Это параллельно открывает перспективы становления независимых общественно-политических сил. Возможна также и постепенная замена «отдельных блоков» системы власти.

е. Раздвоение в правящем слое, открывшее эти перспективы, стало возможным потому, что партия, из-за сложности стоящих перед ней задач, вынуждена вбирать и внутренне чуждые ей интеллектуальные силы страны: хозяйственников, военную, техническую, научную и художественную интеллигенцию. Эти люди не могут быть только послушными функционерами, им свойственна воля к принятию решений в опоре на свои знания и квалификацию. Их называют «новым средним сословием России».

8. Это не значит, что сложившийся после Октябрьского переворота правящий слой готов выпустить власть из своих рук. Это значит другое: сохранить власть он может, лишь сложив оружие перед национальными задачами страны. Пусть многие функционеры не готовы к капитуляции, пусть цель реформ в рамках системы — продлить ее существование. Но реформы вызывают процессы, у которых своя логика. Расширение гласности ставит под вопрос претензии партии, а внедрение чуждых диктатуре идей и раздвоение воли в правящем слое делают возможными коренные изменения строя.

Демонтаж тоталитарного наследия «социализма в одной стране» не обязательно должен быть быстрым и однозначным. Периоды реформ могут сменяться реакцией. В итоге видны два пути:

• или партия, под давлением необходимости, сумеет устранить из своей среды идеологически закостенелые элементы и сама возглавит процесс реформ, в результате которого она, в конце концов, перестанет быть единственной партией;
• или, в очередной раз продемонстрировав свою неспособность к реформам, партия окончательно себя дискредитирует. Тогда не будут исключены и самые крутые варианты — в том числе военный переворот и массовое движение.

9. В любом случае в какой-то момент бремя ленинского наследия станет невыносимо тяжким и его необходимо будет сбросить решительно и открыто. Это и будет подлинной революцией.

Начавшееся раскрепощение мысли необратимо. В наследии тоталитарного семидесятилетия новых идей не найти. Нужные идеи даст лишь развитие нового мышления вне рамок системы и идеологии. Открывать новые перспективы будущего страны, показывать альтернативы политике КПСС, мобилизовать вокруг них общественное мнение необходимо, чтобы перемены не захлебнулись на полумерах. Необходимо, чтобы в обществе созрело согласие о том, куда идти, чтобы развивалась независимая политическая мысль и была подготовлена идейная и политическая база новой, демократической власти. Это будет тем более важно, если события примут быстротекущий характер.