ОТ СТАЛИНА К ГОРБАЧЕВУ

5. При Сталине тоталитаризм достиг максимума жестокости. Но уже при нем в монополии партии на информацию, экономику и политику наметились трещины.

а. В 1933–45 годы, благодаря сопротивлению народа, партия частично отказалась от символов коммунистического интернационала и заменила их символами национальной истории и культуры, хотя и в искаженном национал-коммунистическом виде. Это приоткрыло доступ к наследию, в котором потом оказалось возможным черпать идеи для преодоления тоталитаризма.

б. Отступление от хозяйственной монополии началось уже с допущения приусадебных участков. Постепенно в стране образовался мощный пласт теневой экономики, не подвластной плановым и административным органам: сфера знакомств, толкачей, обмена, обмана, приписок и взяток.

в. Политическая монополия партии тоже подверглась эрозии. Еще при Сталине начал складываться привилегированный слой, не допускающий наверх представителей низших слоев и своим существованием ограничивающий верховную власть. Сталин не допускал подобного ограничения, методом «срезания голов». Выдав правящему партийному слою гарантию от бессудных расправ, XX съезд КПСС это ограничение признал.

Ослабела и власть КПСС над международным коммунистическим движением. Его разложение, начавшееся после Венгерской народной революции 1956 года и конфликта с Китаем, было еще ускорено при попытках сохранить тоталитарный строй в Чехословакии и Польше в 1968 и 1981 годах. Конфликты СССР с КНР и КНР с Вьетнамом показали, что и внутри «лагеря мира и социализма» возможны кровавые столкновения.

г. КПСС повсеместно вступает в конфликт с силами, необходимыми для существования государства, но несовместимыми с монополией над информацией, экономикой и политикой. Важнейшая из них — мировая научно-техническая революция. Она создает новые формы отношений человека с природой и людей между собой. Она ставит во главу угла не власть над материальными ресурсами и людскими массами, а развитие информации и знаний. Умножать их насилием нельзя, а можно лишь путем добровольного сотрудничества и свободного обмена точками зрения. Тоталитарный режим для этого непригоден, — он становится анахронизмом. Режим сегодня находится в состоянии кризиса идейного, поскольку марксизм-ленинизм себя изжил, кризиса экономической системы и кризиса политического доверия: если раньше люди или верили власти, или ненавидели ее, то сегодня и то, и другое чувство уступают место пренебрежению и презрению.

6. К середине 80-х годов, когда поколение сталинских выдвиженцев, ушло со сцены, партия стала перед выбором:

• держаться за привычные формы власти — ценой неминуемого развала государства и общества, или
• пойти на частичные уступки, допустив оздоровление общества, от которого, в конечном итоге, зависит и будущее режима.

Трудность второго пути в том, что, в отличие от хозяйственного и государственного аппарата, партийный аппарат стране объективно, как минимум, не нужен (обходятся же без него богатые и высокоразвитые страны). Но он существует, — и даже, может быть, еще способен провести какие-то реформы.

Но как? «Партия будет настойчиво формировать в трудовых коллективах чувство хозяина» — говорит Программа КПСС. Но в этих словах прямой обман. Если трудовой коллектив станет подлинным хозяином предприятия — «чувство хозяина» появится и без партии. Чтобы действительно развить самостоятельную деятельность, необходимо дать людям стимулы и заинтересовать их. Партаппарату здесь лучше всего отойти в сторону и не мешать. Но пока что КПСС, наоборот, грозится, что «руководящая роль партии возрастет».

Чтобы слова о демократии и гуманизме не были пустыми, чтобы гласность, перестройка и хозрасчет оказались действительно необратимыми, мало повторять слова — надо создавать учреждения, которые бы обеспечивали воплощение этих понятий в жизнь. Бюрократическая система, подчиненная единой «ведущей и направляющей» партии, таким учреждением быть не может. Такие учреждения можно и нужно находить и создавать вне партии.