На этом сайте вы можете:

ознакомиться с материалами о НТС
вступить или подтвердить свое членство в НТС
отправить сообщение руководству НТС или администратору сайта
оказать материальную поддержку работе Координационного Совета НТС

10. «Существует, наверно, два основных подхода к литературному переводу»

Опубликовано сб, 01/06/2013 - 08:41 пользователем admin

Б. ПОДОПРИГОРА: Вы знаете, я в какой-то степени хотел бы подвести к некоторому не то, что обобщению, но к такой мысли. Вот только что до нас обсуждались животрепещущие темы, связанные с нашим социальным сегодня. Да, мы все думаем о кризисе, собственном кошельке, о своих там детях-внуках. Действительно есть необходимость порой сделать шаг в сторону.

В этом смысле я с Вами абсолютно согласен: да, это должно быть что-то вечное. Наверно, так можно сказать, да?

Р. ЕВДОКИМОВ: Своеобразная релаксация даже наступает.

Б. ПОДОПРИГОРА: Да, на мой взгляд, это естественно для природы человека. Не хватать газету, особенно после того, как мы на экране увидели депутата, политика и т. д., а взять томик чего-то древнего. Это я, понимаю, разделяешь, и сам такой же.

Чего я боюсь? Я боюсь, что, безусловно, Вашими способностями, не побоюсь сказать, Вашим талантом в конечном счете создается новое произведение. В общем-то, не совсем то, которое замыслил многомудрый автор.

Вы знаете, я когда-то на занятиях по истории китайской литературы в военном институте иностранных языков получил тройку (а может, даже вообще не сдал зачет), когда великого Антиповского (у меня был такой преподаватель, очень известный специалист по китайской литературе) озадачил вопросом: почему Вы считаете, что (Перевод был какого-то четверостишия: «Рву да рву подорожник / Очищаю его / Рву да рву подорожник / Чищу семя его» — кажется так, я не претендую на то, чтобы это было именно так) это воплощение какой-то бесконечности жизни, вот это же говорит о том, что человек всю жизнь занимается подорожником? Обратите внимание, какой образ! Это то, что растет на дороге! А вы вот не чувствуете этого великого, этого вечного! Я не знаю, насколько в те времена (я процитировал, кстати говоря, Ду Фу) а вообще, подорожник рос тогда на дороге или нет? И вообще, «Чищу семя его» в представлении вот этого самого Антиповского профессора — это постижение: чем дальше, тем больше углубляемся в какие-то тенеты, избавляемся от суеты. Может быть, автор-то имел в виду совсем другое?

Насколько вы убеждены, что вы адекватно этому древнему автору передаете мысль? Или это в конце-то концов не Шэнь Юэ, а Евдокимов-Вогак получается?

Р. ЕВДОКИМОВ: Вы знаете, это, конечно, капитальный вопрос любых переводчиков. Существует, наверно, два основных подхода.

При одном подходе переводчики стремятся к максимальному буквализму в передаче формы, а это диктует, безусловно, я глубоко в этом уверен, и точность, строгость передачи мысли, содержания. Я сам стараюсь следовать именно этим путем — уж как получается, вопрос другой.

Б. ПОДОПРИГОРА: Кто Ваш судья?

Р. ЕВДОКИМОВ: Ты сам свой высший суд. Это раз.

Есть другой подход, который я тоже ценю и уважаю. Этот подход, может быть, теряет в академической точности в передаче этих технических особенностей и в семантической, смысловой точности. Но зато приобретает определенную летучесть стиха. И вот здесь, если бы Вы позволили, если у нас есть 5 минут...

Б. ПОДОПРИГОРА: У нас есть 5 минуточек.

Р. ЕВДОКИМОВ: Я бы привел один удивительный пример, на мой взгляд. Это — пример из арабской поэзии. Или, скажем так, условно из арабской поэзии, потому что речь идет не о ней, а о переводчике, точнее — о специалисте, замечательном нашем арабисте Теодоре Адамовиче Шумовском, который в своей давно-давно вышедшей в свет книге «У моря арабистики» развил такую любопытнейшую теорию художественного перевода поэзии.

Он пишет, что большинство переводов с арабского языка... В том числе, между прочим, переводы знаменитого Крачковского, в том числе и перевод Корана, который вообще-то Крачковский не предназначал для публикации, он был издан без его воли...

Б. ПОДОПРИГОРА: Известная история.

Р. ЕВДОКИМОВ: Да, но, тем не менее, даже то, что Крачковский Игнатий Юлианович передавал в печать, было на самом деле достаточно близко к подстрочникам и, по мнению Шумовского, звучало примерно так.

Поистине был я любящим Вас.
И, возможно, осталось во мне кое-что из этой любви.
Однако я не хочу, чтобы она беспокоила Вас в дальнейшем.
Ведь я не хочу доставлять Вам горесть.

Ну, и так далее.

Б. ПОДОПРИГОРА: Так дай Вам Бог любимым быть другим... Почти что.

Р. ЕВДОКИМОВ: Минуточку, минуточку!

Но, безусловно, остановиться на таком почти подстрочнике было бы нельзя. И, по словам Шумовского, большинство переводчиков с арабского все-таки выбирает какой-либо из арабских классических размеров и старается сделать перевод более-менее приближенным средствами русского языка к такому арабскому размеру подлинника. Тогда получается следующее.

Любил я когда-то Вас. Как знать?
Окончательно, быть может, любовь меня еще не покинула.
Но больше пускай она уже не тревожит Вас.
Ничем беспокоить не хочу я любимую.
Любил Вас я молча. И надежд не лелеял я.
И робость, и ревность сердце бедное мучили.
С такой чистотою, ах, и чувством, любил я Вас,
С какими заставь Аллах другого любить ее!

И вот он ссылатся на то, что примерно так там Салье, например, переводит «Сказки 1001 ночи».

А вот как, по мнению Шумовского, в действительности должен звучать перевод этого самого арабского стихотворения.

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем...

Б. ПОДОПРИГОРА: Вы знаете, что! Я думаю, что наши телезрители — особенно те, кто, по крайней мере, профессиональней меня занимаются литературой — сразу вспомнят, что вообще в драматургии существуют 16 сюжетов, ничего другого никто не придумал, что существуют какие-то наиболее характерные для отражения (некоторые говорят) 78 чувствительных опор, чувствительных матриц: любовь, ненависть, ревность и т. д. Т. е., на самом деле, литература —наверное, это самое интернациональное, что может быть.

И в какой-то степени я хотел бы пояснить, почему мы решили взять вот тему танской китайской поэзии. Я думаю, что со мной согласится Ростислав: это был тот период, когда какие-то основы не просто литературного творчества, не просто культуры, а я бы сказал, китайского мировоззрения проходили вот такую обкатку.

И еще. Вот интересно: китайцы говорят, что между русскими и китайцами есть одно общее — это значение культуры, значение литературы. Просто в нашем случае культура (во всяком случае, литература) часто не смыкается с позицией власти, а китайская литература — чаще все-таки помогает власти.

Я думаю, что мы в таком философском плане осветили очень много тем. Немножко, может быть, отдохнули от текущей политики. Какое Ваше любимое четверостишие из того, что Вы перевели? Можно без книжки.

Р. ЕВДОКИМОВ: Мое любимое... Из Шэнь Юэ я... все-таки без книжки не обойдусь, к сожалению.

Б. ПОДОПРИГОРА: У нас остаются уже секунды, так что все...

Р. ЕВДОКИМОВ: Тогда я прочитаю по-древнегречески.

(Читает на древнегреческом)

Б. ПОДОПРИГОРА: Перевод, перевод!

Р. ЕВДОКИМОВ: К звездам ты взор стремишь, звезда моя!
Как бы хотел я небом быть, чтоб смотреть множеством глаз на тебя.

Форма поиска

10. «Существует, наверно, два основных подхода к литературному переводу»

Комментарии

wq

cc

cc

chenqiuying

chenqiuying

qqq

Добавить комментарий

Filtered HTML

Plain text

Поиск по сайту

Подписка на новости

Вход в систему