9. «Качественный перевод с экзотического языка возможен только при условии тесного взаимодействия литературного переводчика и специалиста»

Б. ПОДОПРИГОРА: Скажите, а кто занимается в Вашем случае подстрочным переводом? Опять-таки, объясните сам механизм. Т.е., не Вы же можете прочесть оригинальный текст, а тот, кто Вам предлагает подстрочник, да?

Р. ЕВДОКИМОВ: Разумеется.

Б. ПОДОПРИГОРА: Как у Вас складываются в дальнейшем отношения с автором подстрочника. Я имею в виду творческие, конечно же, отношения.

Р. ЕВДОКИМОВ: Как правило, они просто становятся, во-первых, дружескими, во вторых — это именно сотрудничество. Потому что я в переводах с китайского с Мариной Кравцовой, нашей петербургской китаисткой, стремился в меру своих сил, в меру своего...

Б. ПОДОПРИГОРА: Переводите вы вместе?

Р. ЕВДОКИМОВ: Нет, перевожу я самостоятельно. Я получаю от нее подстрочники, я получаю от нее транслитерацию, я получаю структуру.

Б. ПОДОПРИГОРА: Знаете, в чем дело... Вот здесь мне хотелось бы не то чтобы поспорить, просто обратить ваше внимание вот на что. Те строчки, которые Вы сейчас комментируете — они действительно написаны на вэньяне. Это древнекитайский язык, мы уже проводили аналогию (естественно, она весьма и весьма ущербная): скажем, русский язык и церковнославянский — приблизительно такая же.

Р. ЕВДОКИМОВ: Даже еще больше.

Б. ПОДОПРИГОРА: Даже, может быть, еще и больше. В вэньяне каждый иероглиф, каждый смысл наделен массой тех оттенков, которые в нынешний, современный язык (Вами упомянутый путунхуа) не перешли. Т.е., как Вы можете переводить, не имея под боком (в понятном смысле слова) автора подстрочника и не советуясь с ним по всем этим нюансам?

Р. ЕВДОКИМОВ: А я — имел. Потому что я наряду с этой транслитерацией имел вот такие листки (на каждое стихотворение по нескольку листков) где давался не только сам подстрочник, но давались объяснения каким-то, что называется, узким местам. А если у меня появлялись дополнительные вопросы — само собой разумеется, я обращался к автору подстрочника, к специалисту.

Может быть, еще ярче такое сотрудничество проявилось в переводах с аккадского.

Б. ПОДОПРИГОРА: Поясните тоже, я не буду Вам мешать.

Р. ЕВДОКИМОВ: Помните, была такая Ассирия-Вавилония?

Б. ПОДОПРИГОРА: Ассирийская культура.

Р. ЕВДОКИМОВ: Да. Ассирийско-вавилонская культура. Вавилон — более древний вариант, Ассирия — более новый. Но это близкородственные были народы и государства. Ассирия в конце концов захватила Вавилон, однако, как опять же часто бывает, языком культуры стал более древний вариант, можно сказать, общего языка — аккадский язык Древнего Вавилона. У ассирийских царей.

И вот наш покойный востоковед Виталий Александрович Белявский — наверно, один из крупнейших специалистов по этим языкам — пришел к выводу, что ассирийские царские анналы, в частности, анналы Ашшурбанипала (самые крупные из этих памятников), Синнахериба, других царей ассирийских — они написаны в действительности не прозой, а стихом, перемежающимся с вставками ритмизованной прозы. Иногда там канцеляризмы — перечисления каких-то там княжеств и князьков местных, тут уж не до поэзии, естественно. Но основной текст этих анналов, этих исторических хроник, по его мысли, был написан именно стихом.

Однако сам Виталий Александрович признавался, что в теоретической поэтике он просто не разбирается. Ну, что делать — у каждого своя специализация. А я все-таки более-менее разбирался в поэтике как таковой. Не применительно к какому-то конкретному языку, а в поэтике вообще: каковы общие структурные правила поэтики — практически на любом языке мира? Хотя, конечно, иногда бывают уж очень диковинные специфические языки, как тот же самый древнекитайский, но аккадский язык в этом смысле ближе нам.

И я просто в сотрудничестве с Виталием Александровичем выполнял вполне стиховедческую работу. Я осмыслял структуру этого стиха, я искал там рифмы — внутренние рифмы, аллитерацию, ритмическую структуру определял, цезуру там, прочее и прочее — достаточно специфические моменты. И уже с учетом этих специфических моментов, которые, естественно, я поверял мнением Виталия Александровича, я делал шаг за шагом этот самый перевод, который, к сожалению, завершился со смертью Белявского.

Вот, я думаю, что, когда мы имеем дело с переводами с экзотических, с малоизвестных, с труднодоступных таких языков — это единственный путь: качественный перевод может возникнуть только при условии тесного взаимодействия литературного переводчика и специалиста.