(3. В собственной комнате, как на войне...)

Вся книга в формате PDF (19,2 MB)

* * *

В собственной комнате,
Как на войне,
Сплю, не раздевшись,
И вижу во сне
Даже не женщин,
А смерть городов.

Навеки проснуться
«Всегда готов!»

6.09.1988

ПУСТОЕ

— Нева. Модерн. Барокко. Классицизм.
Осенний ветер. Лужи на асфальте.
И фехтованье шпилей...
  — Ах, оставьте!
Не надоело ли меню все тех же тризн,
Роскошно поминальных, по погрязшем
В болоте городе!?
  — В нем новое вино
Уже не бродит, а бежит за море.
  - Но,
Сказать по правде, молоком горячим
Сбежать за край закрытого котла
И прежде норовили наши сливки.
  — Помилуйте, что за язык! Фи! Это слишком!
Мне не хватает лишь из «классиков» цитат
От Вас услышать здесь!

  Такие-то вот споры
Всю жизнь нам обратили в разговоры.

16.09.1988 [231]

* * *

Чем в царстве мертвых быть царем, не лучше ли поденщиком
У живых и свободных заслуживать обед?
Вот почему в коловращении постыдной обыденщины
Чуждается душа позора бедственных побед

И силится найти страну, где птица Сирин плачет от радости
Или сирены рыдают, упустив пловца.
Вот почему, когда я встретил тебя, рядом стих
Привычный уличный гул и гомон красного словца.

И в будни — оптом, и в розницу — в праздники
Речами одаривает нас домашний СОБЕС.
Вот почему ответишь ты или промолчишь — какая мне разница!
Я все равно заставлю думать о себе.

20.09.1988

* * *

— Я полюбил тебя, моя радость!
— Ты слова растрачиваешь даром.

— Я удивлен, что встретил тебя на свете.
— Ты выдумываешь себе благие вести.

— Я теперь никого не замечаю, не слышу, не вижу.
— Ты лукавишь, твои встречи в памяти слишком многих живы.

— Я скажу тебе правду и стану другом.
— Вот тогда обойдем мы аналой по кругу.

23.10.1988 [232]

* * *

Опять на землю изморозь ложится,
Опять расправой скука угрожает
И смертью жизнь опять попрать божится
Дух небытья, вняв ледяным скрижалям.
И пусть виски, как прежде, неподвластны
Метелям, и упрямая надежда
Торит тропу в сугробах непролазных
Страны, — пусть так.
Но где же дом мой, где же
Очаг и крепкостенная надежность
Жилища, а не логова бродяги,
Что кукушонком выкинут подложным
Прочь из гнезда и машет после драки
Крылом подрезанным?
  И неужели
Последним из наследников столетья
Мне предстоит у новогодней ели
Гасить огни перед приходом нети?

27.10.1988

* * *

Да что же ты! вполне осознанно
Себя осуждаешь, а толку — грош.
Как леденец, твоя жизнь обсосана.
Цветастым фантиком, увы, живешь.

Мелькают дни в безрадостных хлопотах,
А ночи — словно вслепую игра:
То битвы с мельницами, то — с холопами.
Движение — лезвие. Остановка — игла. [233]

Удача безвыйгрышная, лотерейная
Ждет за углом, как с кастетом бандит.
Понять бы: то голос поет Лорелеин иль
В ушах от нокаута звон звенит?

29.10.1988

* * *

Не скажу о тебе льстивых слов, мол, «вторая ты родина»,
Но скромней и точней: признаюсь, что тебя полюбил.
Так прекрасные женщины в силу моральной просодии
Не «вторые же матери» нам, сохранившим свой пыл.

Мать нельзя заменить. Если только она не пропойца,
Если только, как пасынка, с детства тебя не кляла,
Если только... Но даже когда жизнь как будто исполнится,
«Мать нельзя...» — повторишь, вынимая осколки стекла

Из груди, из-под век подноготно-предсмертными хлопьями,
И вернешься домой хоть бы в мыслях, хоть в памяти глаз...
И увидишь тогда: наконец наваждение лопнуло,
Словно хлопнули двери и стены попадали в грязь.

Это было. А может быть, будет. Сегодня же, Грузия,
Я влюблен, словно в девушку, в терпкую гордость твою
И в тебе, так легко отягченной всеобщими грузами,
Грозный свет моей родины, будто в вине, растворю.

20.12.1988 [234]