(3. Роль православия в русской цивилизации и взгляды НТС на этот счет)

Тысячелетия известной истории человечества за нашей спиной ясно показывают, что только интеграция, а затем ассимиляция иноцивилизационных граждан или подданных спасает старые культуры, а с нею старые народы. Уже как будто давно ясно, что без целенаправленного процесса интеграции, а затем ассимиляции иноцивилизационных граждан все наши христианские культуры в ближайшие века обречены на вымирание, поскольку они уже давно вошли в безыдейную эру (прагматическую) своего существования, а она всегда последняя перед смертью или гибелью. Именно так погибла греко-римская цивилизация, наш общий предок. (Я был тогда не прав по отношению к рвению своей бывшей жены, признаюсь и каюсь.) Ныне в России ХХІ века этого еще не осознали, продолжают путать, увы, шовинизм, национализм и патриотизм, поэтому уже потеряли много драгоценного времени. Многие в России даже не понимают, что православие не только вера, церковь и обряд, а также (а для меня, прежде всего) девятивековой фундамент, из которого выросли и оформились русский язык, многие русские обычаи и искусства, то есть, в сущности, русская культура. Даже тот факт, что культуры всегда создаются священнослужителями, а светские творцы уже приходят гораздо позже на все готовое, чаще всего игнорируется: получается, что русская культура создалась между Ломоносовым и Пушкиным. К великому моему сожалению, в возрождающейся России до сих пор продолжают писать на советский лад о каком-то народном искусстве и присваивать звания заслуженных и народных артистов. Хуже того, бывшие рабы (на деле гораздо ниже рабов) продолжают этим гордиться. Были бы советские люди только рабами, можно было бы радоваться этому...

Мои родители, французские коммунисты, были, разумеется, атеистами, но на Рождество в нашей парижской квартире по улице Отвиль бабушка неизменно подавала на стол кутью и взвар, ставшие много веков назад христианскими, как очень многое языческое. Но когда я попал в эмиграцию в начале 70-х годов прошлого века, стремление к возрождению России для многих политических эмигрантов было связано не с национальными корнями, а с идеями демократии и соблюдения прав человека, поэтому православие считалось в лучшем случае частным делом. Во мне особого восхищения демократией и правами человека не было (нет и сегодня), я разделяю точку зрения Сократа и Аристотеля, а не талантливого, но поверхностного Черчилля. Однако я с трудом представлял, как в яслях, детских садах и школах возрожденной России будут целеустремленно учить православию детей мусульман, буддистов и шаманистов.

Создание в России долговечной нации (вроде французской) связано, прежде всего, с процессом ассимиляции, но подобный процесс, как я тогда его понимал, способен развиться только под давлением русской культуры во главе с русским языком. До этого следовало, разумеется, уничтожить примитивную советскую культуру до последней травинки — и не как врага, а как мешающие движению завалы. Но я понимал, что, увы, все эти эволюционные реформы невозможно провести с помощью православной Церкви: для этого ее поезд уже безвозвратно ушел.

Однако споры на эту тему в НТС возникали редко. Многим людям из зарубежной оппозиции СССР казался несокрушимым, хотя и загнивающим, и конца его на горизонте истории не было видно.