(3. Мелетий Зыков. Советское влияние в «Схеме НТС»)

* * *

А. С. Казанцев, служивший в пропагандном отделе ОКВ (Оберкоммандо дер Вермахт) на Викториаштрассе № 10, познакомился с Милетием Александровичем Зыковым, взятым в плен в одном из окружений на Московском направлении. Желая обратить Зыкова в эн-тэ-эсовскую веру, он однажды привез его на собрание членов Союза в пансион на Меранерштрассе, что вблизи Байеришерплац. В этом пансионе проживала довольно многочисленная группа членов НТС. Я до сих пор не знаю, почему они скопились так кучно, неужели для того, чтобы облегчить Гестапо их аресты?

Собрались в просторной комнате Георгия Яковлевича и Ольги Михайловны Киверовых, было нас человек десять.

Из беседы выяснилось, что Зыков был членом партии, пострадавшим во время шквальных сталинских чисток. После нападения Германии на СССР его освободили из концлагеря, вернули в партию и послали на фронт политкомиссаром дивизии. По убеждениям он был марксист бухаринского толка, хотя ему приписали и троцкизм.

Зыков произвел на меня впечатление умного, образованного человека, с установившимися взглядами на жизнь. Лично я только слушал и наблюдал за происходившим. Члены НТС наперебой убеждали его в необходимости принятия идей Союза, но по выражению лица Зыкова, иной раз принимавшего несколько страдальческий вид, я заключил о тщете попыток моих коллег по Союзу. Когда уговоры кончились, Зыков облегченно вздохнул.

Члены Союза разошлись по своим комнатам, а я задержался у Киверовых. Обменявшись впечатлениями, я сказал: «Неужели так нужно привлекать в Союз? Ведь это идейно и духовно чуждый нам человек, видно, что умница, но нашим он не будет».

К счастью для НТС, Зыков к нему не примкнул. Он не был оппортунистом, готовым перескочить из одной парторганизации в другую. Да и так ли было просто стать членом НТС после советской карьеры? Ведь он был женат на дочери наркома просвещения Бубнова, как способный журналист до ежовской чистки занимал пост одного из заместителей редактора «Известий». Но как враг Сталина он пошел по пути борьбы с ним и примкнул к Власовскому движению. Он стал первым редактором разрешенной немцами для военнопленных газеты «Заря», кстати очень культурным и талантливым редактором, боровшимся за каждую строчку с немецкой цензурой. Погиб он незадолго до конца войны при странных обстоятельствах. До сих пор неизвестно, были ли его убийцами агенты Гестапо, или советские агенты, «работавшие» в Гестапо.

* * *

Люди лагеря Вустрау, вовлеченные в программную деятельность берлинского подполья НТС, были разными по взглядам, и это не могло не сказаться на разработке схемы. Если в целом «Схема» отвечала действительности, то в отдельных пунктах чувствовалось влияние марксистской идеологии. В частности, в разработанный земельным семинаром текст решения земельного вопроса были внесены изменения в смысле сохранения колхозов на «добровольном» основании. Было это вопреки реальности на русских полях, где колхозы разваливались несмотря на стремление немцев сохранить их в собственных узких интересах.

Встретившись с Вергуном, я заявил ему протест. Но было поздно — «Схема» уже печаталась на ротаторе.

Кстати сказать, «Схема» была самой длинной из до сих пор написанных кем-либо русских программ. Это объяснялось не просто желанием войти в детали общественного и государственного устройства. Дело в том, что большевикам было гораздо проще разрушить существовавший до революции уклад российской жизни. Но много труднее было рационально переделать все то, что подверглось национализации и коллективизации, тем более, что пятилетки принесли значительное расширение промышленности, предприятия были построены большевистским государством и официально «принадлежали народу». Проще, конечно, было тогда в деревне, но и тут была государственная собственность на землю и орудия производства в МТС.