(2. Противодействие КГБ первым попыткам создания НТС в России)

Для меня только позже (все мы задним умом сильны) стало ясно, что Горбачев и весь секретариат ЦК, придя к выводу, что Холодная война временно проиграна, решили вывести войска из всех стран, где продолжалась советская оккупация, в том числе из Афганистана. Однако было решено сделать все возможное, чтобы местные коммунисты там, где это возможно, могли удержать власть, когда останутся одни. Даже если на Старой площади понимали, что вряд ли это возможно, поскольку победитель (НАТО) займет все опустевшие, выгодные и доступные для него страны, нельзя было бросать своих зарубежных чиновников на произвол судьбы: так можно мгновенно растерять весь свой капитал.

Именно поэтому я был свидетелем еще одной огромной бойни в Афганистане «под занавес»... Я тогда, слава Богу, еще не понимал, что в этот период войны наши солдаты продолжают гибнуть не за доктрину безопасности, а совершенно напрасно. Я вообще обо всем этом не думал. Меня тянуло только к одному: перевернуть эту тяжелую страницу и всецело заняться делами в своей стране. Постепенно я (к своей радости) стал ездить в Афганистан только раз в год на два-три месяца, чтобы остальное время с другими членами организации ездить по городам Союза Советских для создания большого НТС.

А после окончания Афганской войны я отдавал созданию НТС в СССР все свое время. Для меня вновь настало увлекательное время. Наконец-то вместо крови потекла водка, к тому же не отчаяния, а надежды. Ныне о тех временах, с 1987 по 1991, многие позабыли, Август все собой заслонил, но в моей памяти этот период остался очень острым. Мы прибывали в тот или иной город… Зал был уже готов, я выступал, затем мы говорили с ребятами о тактике и стратегии, организовывали ячейку, выправляли документы, раздавали символы, литературу, деньги, потом все пили водку или спирт, ходили в парную, которую я очень люблю с юности. Я на время забыл об анализе создавшегося положения, ведь настала пора действовать. Ночью или на следующий день меня (всегда одного, хотя мы, члены НТС, путешествовали чаще всего вдвоем или втроем) задерживала милиция, допрашивали гебисты, всегда вежливые, даже елейные, все же фотографировали, брали отпечатки пальцев — и затем с облегчением выпроваживали из города, повторяя без устали мне уже давно знакомые слова: Владимир Мечиславович, пора ехать.

В следующем городе все начиналось сначала. Таким образом, а ведь не шутка, мне больше сорока раз сказали за четыре года: Владимир Мечиславович, пора ехать.

И ни одного удара при этом, даже грубого слова. А ведь когда-то в Казани еще до армии за антисоветские высказывания на заводе (по пьяной лавочке, разумеется) татары родные исполосовали мне спину в подвальных застенках милиции: хотели выявить организацию. Меня тогда в очередной раз спасла мать. А тут... В конце 1988 чекисты уже знали, что неминуемо приближается конец чего-то огромного, эпохи, времени правильного всевластия, часто этого особенно не скрывали, поэтому не могли не опасаться за свое будущее. Кто завтра станет начальством? Что с нами станет? А не будут ли нас на клочья рвать? Вместе с тем они не имели права не реагировать, работа продолжалась.