(2. Обращение к традиции)

Вся книга в формате PDF (19,2 MB)

На возможный вариант решения этой задачи меня натолкнула одна особенность русской сонетной традиции: так как со времен В. Тредиаковского образцами для нас служили не только итальянские, но и французские сонеты, то и образцовыми размерами оказались [297] как пяти-, так и шестистопный ямб, соответствующие первый — итальянскому одиннадцатисложнику, а второй — излюбленному французами александрийскому стиху («александрине»). Очевидно, что это обстоятельство само но себе уже допускает возможность определенной вариантности. Но как такую возможность реализовать, не нарушая требования равностопности строк в каждом отдельном сонете? На ответ натолкнула идея дуальности, заложенная в существовании двух допустимых размеров. Надо написать два венка, а точнее — один ДВОЙНОЙ ВЕНОК. В принципе, двойные венки уже существовали. Вот, к примеру, Corona astralis и Lunaria, объединенные Максимилианом Волошиным в «Ивериях» под заголовком «Двойной венок»... Но в том-то и дело, что это, в сущности, два совершенно разных венка. Они написаны в разные годы (август 1909 и июль 1913), первоначально вошли в разные поэтические сборники и соединены в одно целое в общем-то механически — на основании ассоциаций и общих для них антропософских штейнерианских настроений. Структурного единства они не представляют. Насколько мне известно, примерно то же допустимо сказать и об иных попытках создания «двойных венков».

Но можно и нужно было попытаться писать такую сонетную поэму СРАЗУ как «двойной венок». Из такой позиции оказалось возможным извлечь массу преимуществ. Прежде всего (после возникновения общего замысла и составления примерного плана работы) были написаны два сонета-магистрала о двух рифмах в терцетах. Но один из них написан пятистопным, другой — шестистопным ямбом. Один имеет опоясанные, другой — перекрестные рифмы в катренах. Один начинается и заканчивается строкой с двусложной эпикрузой, [298] другой начинается строкой с «женским» окончанием, но заканчивается «мужской» рифмой. В дальнейшем сонеты писались поочередно: первый сонет создавался на основе шестистопного магистрала, второй был пятистопным и так далее. Таким образом, все нечетные сонеты имеют одну ритмическую структуру, все четные — другую. «Подхваты» строк оказались разделены сонетами, принадлежащими структурно иному венку, но при этом удалось сохранить общую цельность композиции, единство произведения. Были введены и дополнительные ограничения. Так, если в одном из магистралов рифмуется «расстрелы» — «Растрелли» — «стрелы» — «карусели», то во всех соответствующих производных сонетах жестко применялись рифмы на «л» твердое для одной группы и на «л» мягкое — для другой. Это было особенно важно для сонета, начинавшегося строкой на «Растрелли» и оканчивавшегося на «стрелы»: указанный прием позволял искусственно создать иллюзию противопоставления «мягких» рифм катренов — «твердым» рифмам в терцетах. Аналогичным образом рифма «на заре» — «Назарет» в другом магистрале осмыслялась как рифма на открытый слог в первой группе производных сонетов и на закрытый — во второй. Ни одна из рифм производных сонетов, не обусловленных рифмами магистралов, ни разу не повторяется. В каждом из двух структурных венков применены все пять классических вариантов рифмовки терцетов, что в сумме дает уже десять достаточно строгих модификаций. Варианты с тремя рифмами в терцетах были исключены изначально как менее строгие и вносящие чуждую эстетике сонета дробность. Оба магистрала представляют из себя сонеты-акростихи: по именам лирических героини и героя (№ 29 — «Ростислав Вогак» и № 30 — «Цовинар [299] Бекарян»). Единственный на тридцать сонетов случай повторения значимого слова внутри одного четырнадцатистишия (№ 27) тут же оговаривается и обыгрывается:

«Любовь ли умерла? Да здравствует любовь!
(Когда зовет она, я повторяюсь смело)»