(2. Качественный идеологический рост Союза в 1930-е гг.)

Мысленно возвращаясь к далекому прошлому, стараюсь критически оценить предвоенное состояние Союза. Несомненно, в своей массе члены были горячими патриотами, болевшими за судьбы родной страны. Так как НТСНП, начиная с 1930 года, объявил себя активной организацией и в идеологию ввел активизм, то в идеологическом отношении в среде членов преобладал именно активизм. Для «крайних» активистов чисто идеологические и программные вопросы были второстепенными, что впоследствии и сказалось на Союзе неблагоприятно. Международная обстановка оставляла мало времени для углубленной разработки таких проблем, как доктрина солидаризма и ее воплощение в жизнь. Если война и не захватила Союз врасплох, все же в его идеологическо-программной подготовке оставалось немало прорех.

Существовали курсы, читались лекции, давалось политическое образование. Но мне неизвестно, чтобы где-нибудь по-настоящему проводились экзамены по национально-политической подготовке.

К началу войны вместо первых учебных конспектов Исполнительное Бюро успело выпустить три части значительно улучшенного курса национально-политической подготовки: часть 1-ю — «Основы национального мировоззрения», часть 3-ю — «Социальная, экономическая и политическая жизнь» и часть 4-ю — «Исторический отдел». Части 2-я — «Основы народного хозяйства» и 5-я — «Национально-Трудовой солидаризм» изданы не были — помешала начавшаяся Вторая мировая война. Изданные в мягкой зеленой обложке новые пособия, в общежитии «зеленые романы», были более совершенными и отвечавшими требованиям подготовки. Но по ним почти никто не учился, слишком поздно эти три части вышли в свет — в 1937, 1938 и 1939 годах.

Тем не менее на страницах газеты «За Россию» нередко появлялись оптимистические высказывания о качественном росте Союза. Несомненно, рост был, но был он все же недостаточным. Время опережало рост Союза. Хотя к началу Второй мировой войны он вышел духовно и психологически готовым, охваченным любовью к родной стране и готовым к жертвам ради ее блага, все же в идеологическом отношении прогресс был недостаточным.

Устав 1938 года отменил возрастный ценз, в Союз мог теперь вступить каждый, разделявший его идеологию и программу. Отмена возрастного ценза была доказательством того, что новопоколенчество вышло на большую дорогу, и Союзу были не опасны те влияния старшего поколения, которые в начале тридцатых годов считались вредными или устаревшими.

Живя и действуя в среде русской эмиграции, НТСНП, как правило, избегал полемики и споров с инакомыслящими группировками и течениями зарубежной политической жизни. Свои же мысли для посторонних Союз излагал в Белграде по средам в союзном клубе. Помещение было не очень просторным, но как-то теснились и слушали доклады на жгучие темы тогдашних дней. Послушать новопоколенцев приходили и деятели старой России: белые генералы, общественные деятели, среди них — знаменитый В. В. Шульгин. Не все они соглашались с мнениями и убеждениями НТСНП, но признавали полезность молодой, динамичной организации.

На одной из союзных сред я читал доклад на тему «Четыре особенности красной армии». Первые три были описаны Сталиным в коротком изложении на страницах советской печати. Касались они интернациональной и классовой сути и задач РККА, четвертая же Сталиным указана не была. Эта четвертая часть — воспитание в РККА, под маркой советского патриотизма, русского патриотизма, с прославлением великих российских полководцев, пребывавших в социалистическом забвении с начала революции до середины 30-х годов. Александр Невский, Дмитрий Донской, Суворов, Кутузов, Нахимов — вот кто должен воодушевить советских бойцов и командиров в случае войны с Германией Гитлера. В докладе я отверг оптимистические взгляды русской эмиграции, обманывавшей себя иллюзиями: в крайнем выражении эти иллюзии нашли место в одном из номеров парижской газеты «Возрождение»: по словам какого-то иностранца, побывавшего в России, «первый день мобилизации станет последним днем советской власти». Эмиграция, за редким исключением, не имела представления об организационной стороне РККА, охваченной обручами партийных и комсомольских организаций, политотделов, политруков и особых отделов, бдительно наблюдавших за красноармейцами и офицерами.

Мой доклад произвел впечатление, прений он не вызвал, но я почувствовал, что далеко не все были согласны с моими утверждениями, что под лозунгами защиты Родины красная армия будет драться. Невольно мой доклад перекликался с докладом генерала Деникина в Париже, в котором он, говоря о близящейся войне, сказал о красной армии: «А вдруг не побежит?»