(8. «Февралисты» и инерция Первой мировой войны)

Правда, в заслугу «Русской делегации» в Яссах следует поставить то, что после большевицкого переворота представители как левых, так и правых партий, забыв о прошлых спорах, проявили единство в сохранении целостности России: «Отрицание Брестского договора и признание единой, неделимой России в границах августа 1914 года, за исключением, однако, Польши» (с. 250). На подобной позиции (делая еще одно исключение: для Финляндии) стояли и последующие белые правительства. Однако сохранить единую Россию в союзе с Антантой, при такой ее политике, они не могли.

Следуя инерции Мировой войны, они видели опасность единству страны только со стороны Германии, стремившейся оторвать от России Малороссию и Прибалтику — хотя уже тезисы президента Вильсона о предстоявшем после войны «самоопределении наций» выдавали те же цели Антанты. И, даже когда эти цели стали очевидны — это мало что изменило в проантантовской ориентации многих февралистов.

Так, французы при своей высадке в Одессе в 1919 г. запрещали белым выступление на петлюровцев и стали на путь переговоров с самостийной украинской Директорией^{{32. Очерк взаимоотношений... Cc. 188, 202–205}}. [192]

Англичане в августе 1919 г. потребовали скомпоновать «правительство» при ген. Юдениче по заранее составленному списку; затем «члены правительства» по одному приглашались в отдельную комнату для подписания листа, на котором было «неграмотным русским языком написано... признание эстонской независимости», иначе Антанта прекратила бы помощь, — вспоминал Маргулиес ^{{33. М. Маргулиес. Год интервенции. Берлин. 1923. Книга 2-я. Cc. 204–214}} (с участием которого был подготовлен список этого «правительства»). Впрочем, помощи всё равно не последовало, а «независимые» эстонцы откровенно заявили на просьбы белых, что «было бы непростительной глупостью со стороны эстонского народа, если бы он сделал это»; после отхода Юденича от Петрограда «эстонский народ» не разрешил даже отдохнуть Белой армии и, потребовав ее удаления, вступил в переговоры с большевиками»^{{34. Там же. Cc. 136–137}}...

Поддержка Деникину происходила одновременно с поощрением кавказских новообразований, где Англию интересовала бакинская нефть и порт для ее вывоза — Батуми: «С легкой руки англичан грузины заняли определенно враждебную позицию к русским вообще и Добровольческой армии в частности. Русские в Тифлисе подвергались настоящему гонению. Особенно потерпела русская Церковь...»; Деникин даже «просил англичан разъяснить, имеем мы дело с союзниками или с врагами?»^{{35. Г. Трубецкой, кн. Указ. соч. Cc. 164–165}}...

Есть и официальный документ высшего уровня: в мае 1919 г. в ноте Клемансо, подписанной также Вильсоном и Ллойд Джорджем, выдвигалось требование к Верховному Правителю России Колчаку признать фактическую самостоятельность всех новообразованных государств»^{{36. С. Мельгунов. Трагедия адмирала... Ч. III. Т. 1. Cc. 322–323}}. [193]

Деникин потом горько упрекал союзников, что они, не признав официально ни одно из русских белых правительств (за исключением французского признания «де-факто» правительства Врангеля ради спасения Польши), охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России^{{37. А. Деникин. Мировые события и русский вопрос. Париж. 1939. С. 81}}. «...история еще не знала расчленения дружественной державы ее же союзниками», — констатировали галлиполийцы^{{38. В. Даватц, Н. Львов. Указ. соч. С. 25}}.

Похоже, Россию тогда могло (теоретически) спасти лишь одно: если бы чудом прозрели и белые генералы, и немцы, заключив между собою консервативный антибольшевицкий союз. Предпосылки для него отмечают все мемуаристы. Но этому помешали сначала близорукий эгоизм немецких политиков, затем всё та же Антанта. По мере накопления горечи от предательств Антанты германофильские настроения появились даже в Сибири, в окружении Колчака^{{39. С. Мельгунов. Трагедия адмирала... Ч. III. Т. 1. Cc. 346–351}}, — но было уже поздно: побежденная Германия вышла из игры, и Антанта не позволила ей пойти на союз с белыми (иначе бы попытка такого союза, армия П. М. Авалова-Бермондта, могла принять более серьезные формы).

Такое же отношение западных демократий к России наблюдалось все годы существования коммунистического режима. Так, в годы Второй мировой войны (которая имела сходную «демократическую идеологию») западные демократии снова предпочли союз со Сталиным, а не с народом России, и уже не только торговали с нашими «людоедами», но и воевали вместе с ними, а после войны выдали им миллионы их противников — обманным путем, с жестокими расправами как в Европе, так и в Америке... Былые «союзники» выдали на казнь и тысячи белых эмигрантов — Краснова, Шкуро и других офицеров... [194]