(6. «Посев» при Парфенове-Светове. Фактическое отстранение Байдалакова от дел)

* * *

Подошел грузовик, мы погрузили наши вещи и выехали на станцию Менхегоф. На следующее утро наша группа высланных из Менхегофа прибыла в немецкий беженский лагерь в Эльтвилль-на-Рейне. Другие группки членов Союза поселились в ряде городков Рейнланда, а Островский, Ветлугин, {По категорическому требованию Н. Ф. Шютца Ветлугин был исключен из НТС летом 1947 года.} Поремский, Околович и Артемов — в Лимбурге и его окрестностях.

Прежний состав редакции «Посева» Островский разогнал собственной властью и подобрал новый угодный ему состав. Протесты членов прежней редакции Исполнительное Бюро, увы, оставило без ответа. И не удивительно: оставшись без средств к существованию в «немецкой экономике», они стали служащими Островского, в чьих руках была касса «Посева».

Сам А. С. Парфенов, как «главный» редактор, в этой роли оставался до странного недолго. Получив таинственным образом лицензию на «Посев» в марте 1947 года, уже в июле того же года он уехал из Германии в Марокко на работу с группой членов Союза. Истинное значение этого маневра заключалось в самовыдвижении Е. Р. Островского на пост главного редактора «Посева».

Очень скоро этот пост оказался выше и значительнее постов председателя НТС, Совета НТС и его Исполнительного Бюро.

За отъездом, скорее ссылкой, Парфенова в Марокко, Островскому понадобился новый лицензент из Ди-Пи. Им стал Владимир Яромирович Горачек, член Союза из Чехословакии, оставшийся в лагере Менхегоф после «скриннинга» и до этого никакого отношения к журналистике не имевший.

С этого времени «Посев» превратился в вотчину Островского, избравшего себе псевдоним Романов.

* * *

Нечто странное, весьма странное случилось с В. М. Байдалаковым. В феврале 1947 года он неожиданно получил телеграмму от представительницы Мирового Совета Церквей при американском консульстве в Франкфурте о получении на его имя аффидевита для переезда в Соединенные Штаты. Как мне много позже рассказывал Байдалаков, эта телеграмма его удивила, и он счел нужным обсудить ее на заседании Исполнительного Бюро. А на заседании решили перенести центр НТС в США, что в тогдашней международной обстановке было очевидной нелепостью. Предполагалось, что Байдалаков должен был бы выехать как квартирьер, в задачи которого входило бы установление связей с нужными НТС кругами. Но для этого у него не было английского языка, ни знания американской жизни, ни средств к существованию.

Лишенный статуса Ди-Пи, тем самым и права на переезд в США, он явился в консульство и заполнил анкету. Ознакомившись с анкетой, консул сразу же отказал ему в визе. Байдалаков вновь посетил представительницу Мирового Совета Церквей и рассказал ей о случившемся. Она тотчас же пошла к консулу и, вернувшись от него, сказала, что через два дня состоится новая комиссия. Действительно, на этот раз комиссия одобрила его переезд в США, консул подписал визу, и он вскоре выехал пароходом в Нью-Йорк.

К сожалению, мне не удалось поговорить с Виктором Михайловичем накануне его отъезда из Менхегофа. Его переезд в США меня не только удивил, он и обеспокоил. Ведь он был многолетним председателем Союза, основная масса его членов была сосредоточена в Германии. Покидать Союз ради эфемерных в тот момент перспектив в Америке не имело никакого смысла. Ближайшее будущее неизбежно складывалось в Европе. У большинства членов Байдалаков пользовался абсолютным доверием и в известной мере популярностью. Фактически своим отъездом в Америку он открыл «новым ценным кадрам» путь к их утверждению на верхах Союза.

Для истории новопоколенцев подмена лицензии на «Посев» и внезапный отъезд Байдалакова в США обозначали хотя и постепенный, но коренной и необратимый перелом в жизни Союза. Началось вырождение новопоколенчества и захват влияния «новыми ценными кадрами», духовно и идеологически чуждыми, со временем установившими советские тоталитарные порядки и удушившими внутреннюю свободу, ту свободу духа, которой члены Союза всегда гордились.

А Байдалаков? Приехав в апреле 1947 года в Нью-Йорк, ничего обещающего он здесь не нашел. По профессии инженер-химик, был он вынужден поступить чернорабочим на спичечную фабрику. Звал он в США и других членов Исполнительного Бюро, но никто из них переезжать в США не захотел. За три года жизни в Нью-Йорке он упустил из рук управление Союзом. И так сложилось, что любимые им Поремский и Околович слушались не его, а властного Островского-Романова, прекрасно знавшего что ему делать в отсутствии мешавшего его целям Байдалакова.