(5. Временное закрытие и смена лицензии «Посева»)

* * *

В январе 1946 года закупленное мною типографское оборудование было установлено и подготовлено к переходу «Посева» на типографское издание. Я посетил Бальмеля, и он с явным удовольствием дал мне разрешение выпустить первый номер. 10 февраля, набранный разными шрифтами, приятно выглядевший номер еженедельника, к тому же отпечатанный впервые на хорошей бумаге, был выпущен из типографии.

Как я и ожидал, типографское издание немедленно привлекло внимание восточного союзника демократий. С его стороны начался нажим на американские власти. Но редакции удавалось проводить в «Посеве» антикоммунистическую линию, не нарушая при этом элементарных цензурных ограничений американской военной администрации. Лето 1946 года прошло сравнительно благополучно, никаких особых трудностей преодолевать не приходилось.

Ранней осенью 1946 года американские власти решили установить новый порядок для издательств Ди-Пи. Было издано распоряжение о прекращении выхода в свет всех газет Ди-Пи, выпускавшихся с пометкой «Аппрувед бай УНРРА». 31 октября 1946 года я выпустил свой последний номер «Посева».

Отдел Гражданских дел (Сивил Афферс Дивижн) штаба армии в Франкфурте приступил к разработке положения о лицензиях, тираже и количестве печатных изданий для каждой национальности Ди-Пи. Одновременно издателям и редакторам было предложено подать заявления с просьбой о выдаче лицензий.

Подав от своего имени заявление о выдаче лицензии на мое имя, я не раз посещал американские учреждения, стараясь ускорить процесс получения лицензии. Последняя моя поездка в Франкфурт состоялась в конце января 1947 года. Ездил я не один, меня сопровождал Парфенов и в качестве переводчицы рижанка Соколова. Помимо дел о лицензии, нужно было еще хлопотать об отсрочке выселения многих жителей из лагеря, потерявших статус Ди-Пи, после устроенного американцами «скриннинга» в предвидении поездки генерала Маршалла в Москву на конференцию.

Выселение удалось отсрочить до весны. А что касается лицензии, то принявший меня капитан Маккун из Сивил Афферс Дивижн заверил меня в том, что в принципе вопрос решен положительно, и лицензия вскоре будет мне выдана.

Между прочим, в результате «скриннинга» и в угоду советской власти, из лагеря выселялись многие члены НТС и все его руководители. В число выселяемых попали и мы с женой, нас отправляли, как тогда говорили, на жительство в немецкой экономике.

18 марта утром я с женой складывали наши скромные пожитки для выезда из лагеря на станцию Менхегоф. В этот момент ко мне зашел Н. Ф. Шютц, член Совета НТС и председатель Германского отдела Союза. Взволнованным и возмущенным голосом он сообщил мне весть о только что состоявшемся получении лицензии на «Посев». Однако, лицензия выписана не на мое имя, а на имя Парфенова-Светова. Шютц спрашивал, почему так получилось? Я ответил, что все произошло без моего ведома, и как была осуществлена эта «операция», мне неизвестно. Уходя от меня, Шютц сказал, что этот факт обеспокоил члена Исполнительного Бюро Г. С. Околовича. Между тем, Парфенов-Светов, по существу, такой же кандидат на выселение из лагеря, как и другие члены НТС, сохранил статус Ди-Пи, необходимый по правилам для получения лицензии. Тайна этого дела до конца мною не раскрыта, но ряд признаков и соображений говорит за то, что в таком обороте дела был прежде всего заинтересован Е. Р. Островский. Несомненно какие-то лица в Франкфурте способствовали ему в этом «мероприятии». Кстати, сам Островский об устройстве «Посева» где-то около Франкфурта не только думал, но и не раз высказывался в таком смысле. В Франкфурт его тянуло словно магнитом. Молчание о «пружинах», действовавших в тот момент, было красноречивее слов.

Когда я спросил Островского о случившемся, он ответил, что «видимо, случилась ошибка». Но, конечно, никакой ошибки быть не могло. Без моего ведома мое заявление о лицензии подменили заявлением Парфенова.