Глава III. ВОПРОСЫ ПРОГРАММЫ

Встречи с многочисленными подсоветскими людьми из разных слоев населения открыли перед Союзом возможности разработки подробной программы нового строя, предназначавшегося на место побежденного коммунизма. Оптимизм у руководителей НТС нарастал параллельно росту неудач на германо-советском фронте.

Как-то раз я встретился с Поремским и был удивлен его восторгами.

— Знаете, мы силой вещей стали монополистами по части идеологии и программы. Наши идеи встречают широкий отклик и в лагерях военнопленных, и в России. К нам идут за советами и инструкциями. Союз растет за счет российского пополнения. И немцы будут вынуждены изменить политику на Востоке.

Хотя я и знал о проникновении идей Союза в занятые немцами русские области, тем не менее к восторгам Владимира Дмитриевича отнесся сдержанно. Кстати, сказал ему, что монополизм нам не к лицу, нужны и другие мнения. Впрочем, других программ не было: шумевшие до войны русские политические и воинские организации к войне не подготовились и к работе в условиях войны оказались неспособными. Так что монополизм проистекал не столько по вине новопоколенцев, сколько из бездействия других. Однако, должен внести оговорку: стремилась к работе группа генерала Туркула, пытались в одиночку действовать отдельные чины РОВС-а, копошились и берлинские монархисты. Но ничего серьезного сделать им не удалось.

Итак, берлинские звенья и семинары приступили к разработке «Схемы национально-трудового строя (черновой набросок)». Всей работой руководил с большим воодушевлением К. Д. Вергун.

Я не помню теперь всех групп, занятых разработкой отдельных частей и разделов «Схемы». Их было несколько, каждая была занята сравнительно ограниченными вопросами, как то: рабочий вопрос, земельный вопрос, государственное устройство, профессиональные союзы, экономика, промышленность, финансы, внешняя политика, армия и т. д. Комиссии или семинары — их называли и так и сяк — были немногочисленными по своему составу, часто по пять-шесть человек. В каждую комиссию поступали предложения и пожелания с мест. Все это учитывалось комиссиями, обсуждалось и формулировалось в четкие и ясные положения. Контакт с живой жизнью в России и искреннее желание найти наилучшие оптимальные решения, нужные для того момента в истории России, несомненно способствовали выработке жизненной и подходящей для страны программы.

В течение ряда лет я изучал земельные отношения в прошлом России, был хорошо знаком с колхозно-совхозной системой и ее пороками, равно как и с чаяниями крестьянства. Я и Георгий Михайлович Томашевский руководили земельным семинаром. Мы потратили немало часов для изучения всех предложений и представили Вергуну наш проект. Главные положения проекта: ликвидация колхозно-совхозной системы, передача земли в собственность трудящемуся на ней земледельцу, свобода торговли сельскохозяйственными продуктами, организация сельской кооперации в духе исповедуемой Союзом идеи солидаризма.

Были у нас изредка большие собрания, на которые приходили члены разных семинаров. На одном из таких собрании читал доклад экономист Лев Львович Зальцберг, поставивший вопрос о Единой трудовой организации нации. Вопрос был острый, такая организация была бы не только тоталитарного характера, но и крайне бюрократической и неповоротливой. Одновременно возник вопрос о легальной оппозиции в рамках схемы национально-трудового солидаризма. И все участники собрания, а было их человек 20–25, единогласно отклонили положение о Единой трудовой организации. Нужно сказать, что участниками собрания были старые члены Союза, жившие в странах демократического Запада, и для них плюрализм был вполне естественным.