Париж

В Союзе Советских поначалу я был поражен до недоверчивости окружающей меня нищетой и грязью, обветшалостью даже в новом, но особенно невероятно плотной серостью, она запомнилась больше всего остального. Как в яркий летний день город и все люди, даже зеленая трава способны быть серыми — для меня это было абсолютно непонятным; о советской власти я еще ничего не знал, разумеется, поэтому плотная повсеместная серость ощущалась мной как результат некоего колдовства, а не глупости в планетарном масштабе.