колхозы

Шаховская оказалась на вид самой обыкновенной старушкой, в любом нашем колхозе таких пруд пруди: маленькая, толстенькая, кривоногая, к тому же немного хромая, глаза маленькие, нос — пуговица, шея так коротка, что ее не видно, глаза обыкновенные, ума в них не видно. Но когда она заговорила, зазвучал прекрасный русский язык, давно уничтоженный в СССР. После я к нему, умирающему в эмиграции языку Серебряного века, несколько привык, общаясь с первоэмигрантами, но сразу после эмиграции русский язык, лишенный советских интонаций и другого сора, стал для меня удивительным и красивым открытием.