ИЗ ШЭНЬ ЮЭ

Вся книга в формате PDF (19,2 MB)

Предлагаемые переводы — стихотворения старого китайского поэта, теоретика стиха и политического деятеля, знаменитого при жизни, едва не забытого сразу после смерти, но тем не менее оказавшего решающее влияние на становление классической поэзии эпохи Тан. Это — Шэнь Юэ (441–513 гг.). Поэт пережил смены двух династий, а при основателе третьей, императоре У-ди, даже попал в фавор. На беду, император сам был одним из крупнейших поэтов того времени, а Шэнь Юэ преподнес ему трактат «Перечень четырех тонов», который У-ди решительно не понравился. В результате наш поэт доживал свои дни в сдержанном почете, все время ощущая молчаливый высочайший холодок. Впрочем, это далеко не худшее из того, что случается с поэтами.

Трактат Шэнь Юэ до нас не дошел, но известно, что он стал своего рода каноном, на основе которого были выработаны правила чередования тонов в танской [325] поэзии. Надо думать, в нем затрагивались и вопросы размера, строфики и рифмообразования. Однако в собственных своих стихах поэт, кажется, не стремился неукоснительно соблюдать провозглашенные в теории правила. По крайней мере, его манера много свободнее, чем у таких мастеров танского времени, как Ли Бо или Ду Фу. Любовная лирика по китайской традиции обычно писалась от лица женщины, так как подразумевалось обращение к императору (хотя бы откровенно фиктивное). Но ряд миниатюр Шэнь Юэ, несмотря на отсутствие категории грамматического рода в языке, может быть понят только если их лирический герой — мужчина. Преобладают восьмистишия, но не исключительно. Обычны «пятисловный» и «семисловный» размеры, но встречаются и другие. Наконец, рифмуются не только четные строки, но зачастую и нечетные, причем порой вводятся дополнительные рифмы.

В русской традиции переводов китайских поэтов сложился ряд суеверий, поколебать которые имел в виду автор настоящей заметки. В основе этих суеверий лежит гипноз краткости древнего китайского языка. Каждое слово — один слог. Пять слов в строке — это пять слогов в строке. Перевод «размером подлинника» бессмыслен. А значит, можно переводить, как угодно! Для начала было решено каждую китайскую строку передавать двумя русскими и не стеснять себя размером. Восьмистишия превратились в шестнадцатистишия и вполне естественно разбились на пресловутые «кубики», лишь графически подаваемые как двустрочия. О монорифме обычно и не вспоминали. Попутно выяснилось, что две русские строки для одной китайской все же несколько великоваты. Пришлось похерить великолепный лаконизм оригиналов и предложить читателю тягучие вирши с повторами, разбавленные водичкой уменьшительных [326] частичек. Появились привнесенные переводчиками образы, но не исчезла нужда в громоздких примечаниях. Наконец, стало решительно непонятно, кого же мы читаем: Ли Бо или Гитовича, который вдруг решил «с вином в руке вопрошать луну»? Не обходится и без курьезов. Так, «Стихи о большой плотине» (Ли Бо в переводах Гитовича) переведены восемью стихами пятистопного ямба, но вполне искусственно записаны вдвое большим числом строк и снабжены безнравственной перекрестной рифмовкой...

Если мы не можем переводить «размером подлинника», то должны «перевести» сам этот размер. Так, метрическое античное стихосложение мы научились имитировать средствами силлаботоники. В нашем случае отправной точкой, видимо, должно послужить понятие кратности. Пятисложной строке — пятикратный, пятистопный размер. Навряд подойдут трехмерные стопы («Десять лет он у варваров прожил в жестоком плену» — это всего пять слов-слогов! Эффект тот же, как если бы «Онегина» перевести гекзаметром. А нельзя ли покороче и заодно точнее: «Десять лет у варваров в плену!», например?). Естественно, для «пятисловного» размера остаются пятистопные ямб и хорей. Они достаточно емки и достаточно лапидарны. Переводить одну строку двумя допустимо лишь в исключительных случаях, подчеркивая графически саму эту уступку и строго соблюдая систему рифм (так, первое двустишие «Песни о господине» в предлагаемых переводах, кажется, принципиально невозможно передать двустишием русского ямба). Говорить «от себя» можно лишь тогда, когда этим снимается нужда в неизбежном и тягостном примечании историко-этнографического характера. [327]

В предлагаемых переводах дана попытка следования этим принципам вплоть до передачи системы дополнительных и приблизительных рифм. Порядок следования стихотворений соответствует канонической китайской антологии. Переводы сделаны по научным подстрочникам и исследованию творчества Шэнь Юэ, выполненными петербургской китаисткой, сотрудницей Института востоковедения М. Кравцовой.