5. Национально-трудовой солидаризм

В национальном деловом государстве, построенном на началах социальной правды и социального сотрудничества, особенное значение приобретает проблема трудовая, или, вернее, «национально-трудовой солидарности».

Все живые положительные силы Нации суть национальные работники, активно участвующие в процессе национального творчества. Рабочий и академик; крестьянин и композитор; министр и солдат — суть звенья одной живой цепи — цепи национально-трудовой солидарности. Вне этой цепи нет и не может быть национального творчества, а следовательно и творчества вообще. Человек немыслим вне общества; общество немыслимо вне государственности, а государственность неприродна и духовно бесплодна без национализма. И всякое творчество, не согретое и не одухотворенное хотя бы и подсознательным национализмом, останется махровым цветком, чуждым и бесполезным творимой национальной культуре.

Хозяйственная деятельность, следовательно, не является исключительно частным делом лица, ею занимающегося, ибо она проходит не вне государства и Нации, а внутри их. Отсюда вытекает наше требование гармонического сочетания интересов частных с интересами общественными, а в случае конфликта, наше признание первенства последних.

Это не значит, однако, что мы принимаем социализм с его отрицанием личной инициативы, ибо это было бы противно нашему пониманию процесса национальной жизни. Одно не допустить злоупотребления свободой частной инициативы, и совсем другое вообще упразднить частную инициативу. Личная заинтересованность и рождаемая ею личная инициатива суть необходимые условия экономического развития, а потому необходимо и установление свободы экономических взаимоотношений. Но и к этой свободе относится то, что и к свободе гражданской: она должна быть ограничена в интересах государства. Применение этих ограничений в жизни мерами полицейского характера очень часто дает отрицательные результаты, убивая творческую частную инициативу. Потому прибегать к ним должно осторожно и продуманно, учитывая как интересы Нации, так и возможные результаты. Кроме того, эти ограничения недостаточны для перестройки режима экономического либерализма, а тем более его спутника — капитализма. Поэтому мы не останавливаемся на этих ограничениях и на роли арбитра, а идем дальше, считая необходимым создание в самой экономической жизни учреждений, ее регулирующих и направляющих, каковыми являются все виды свободно-экономических объединений (кооперация) и общественно-обязательных объединений (земство, город) со своими областными и общегосударственными директивными центрами. В контакте и под водительством государственной власти, эти центры должны проявлять активную деятельность, направленную к осуществлению социально-экономического сотрудничества. Формы и детали этого сотрудничества должны выработаться жизнью и будут так же многообразны, как многообразна сама жизнь, и ни в коем случае не могут быть сведены только к планированию или арбитражу.

Понимая всю полезность социального сотрудничества, а в известных случаях и планирования экономических взаимоотношений, мы учитываем бытовые условия России, а потому далеки от мысли копировать какую-нибудь систему, применяя ее полностью в российском народном хозяйстве. Ибо то, что применимо, скажем, в Италии или Германии, может быть гибельным для России.

Стремление во что бы то ни стало к стопроцентной плановости, хотя бы и не социалистического типа, может роковым образом отразиться на российском народном хозяйстве. Признавая необходимым проведение такого рода плановости в известных хозяйственных отраслях, а также вполне естественным и исторически оправданным существование и развитие в России государственной промышленности, мы считаем, однако, что организованность, возникшая естественным путем, в процессе экономического созидания, «плановость снизу», важнее «планов», даваемых сверху, а свободное сотрудничество плодотворнее полицейского посредничества, к которому можно прибегать только в крайнем случае.

Мы знаем, что правильно осуществленное социальное сотрудничество есть залог той «социальной правды», к которой мы стремимся; знаем и то, что для этого потребуются большие жертвы, потребуются большие ограничения экономической свободы, если можно добровольные, а если нельзя — принудительные. Мы к этому готовы: мы принципиально решили, что никакая трудность не будет велика, если она ведет к социальной правде.