2.2. Лук и лира Гераклита

Единственное, что в глазах Вышеславцева связывает марксизм с философией и наукой, это диалектический принцип. Для него, как для Гегеля и Маркса, «не только знание, а и все бытие развертывается как непрерывная дифференциация и интеграция, как единство разнообразного, как постоянное обострение противоречий и конфликтов и их разрешение». Для него, как для Гегеля и Маркса, «всякая вещь развивает в себе спонтанно внутреннее противоречие, и оно составляет движущий нерв, источник ее „развития“». Но «каким образом внутренняя противоречивость всего сущего может быть источником развития? Каким образом из противоречия и конфликта вытекает переход, „скачок“ к высшим, более совершенным формам бытия? Не есть ли внутреннее противоречие скорее признак несовершенства, источник разрушения и гибели? (так, напр., внутреннее противоречие, дисгармония в функциях организма есть болезнь, которая при дальнейшем „развитии“ приводит к смерти). Противоречащие противоположности исключают и вытесняют друг друга, и если они окончательно вытеснят и исключат друг друга, то остается полное небытие, а вовсе не обогащение бытия».

И тут Вышеславцев подает читателю свою замечательную интерпретацию символа лука и лиры у Гераклита. В главе 2-ой «Философской нищеты марксизма» он пишет:

«Чтобы бытие существовало, необходим, следовательно, другой принцип, кроме противоречия, кроме борьбы. „Война есть отец всех вещей“, — говорит Гераклит, но этот отец пожирает своих детей, как Кронос. Марксисты, любящие ссылаться на Гераклита, не заметили, что у него существует и другой принцип, и это — гармония, согласие, мир, принцип, без которого ничто не родится и ничто не пребывает... Противоречие разрешается, не противоречии нельзя остановиться, противоречие само по себе невыносимо — это повторяет Гегель, но что означает разрешение противоречия — это остается у него в тени... При всей своей симпатии к Гераклиту, при всей своей любви к античным символам и аллегориям... Гегель не заметил грандиозного символа лука или лиры, в котором Гераклит показывает, как „из противоположностей рождается прекраснейшая гармония“.

Ибо, — продолжает Вышеславцев, — она рождается только из противоположного, не из тождественного, не из унисона. Она есть нечто новое, раньше не бывшее, удивительным образом возникающее там, где раньше было противоборство, взаимоотрицание и вытеснение».

«Мы не понимаем, как противоборствующее согласуется с самим собой: это многообразная гармония подобная луку и лире», — цитирует Вышеславцев формулу Гераклита и затем интерпретирует ее:

«Поразительное богатство мысли сконцентрировано в этом символе; оно не сразу разгадывается. Лук есть система противоборствующих сил, и чем сильнее напряжение отталкивающихся полюсов, тем лучше лук. Уменьшить или уничтожить сопротивление обоих концов лука — значит превратиться в струну лиры. Лира построена на том же принципе, как и лук: она есть многострунный лук (как и всякий струнный инструмент), преображенный или „сублимированный“ лук. Здесь мы можем наглядно созерцать и даже слышать, как из противоборства возникает прекраснейшая гармония...

„Многозвучна и многообразна, согласно Гераклиту, гармония лиры и лука“, — говорит Плутарх. Лук и лира в своем принципе „тождественны“ и все же противоположны, как жизнь и смерть, а лира радость жизни».

Интерпретируя таким образом гераклитовский символ, Вышеславцев не забывает отметить, что «интересно то дополнение, которое Платон делает к знаменитому афоризму Гераклита (Пир, 1871 АВС): Гераклит выразился здесь ошибочно, хотя он имеет в виду нечто верное. несовместимое и противоречивое не может быть соединено в гармонию, поскольку и пока оно остается несогласуемым. Особое искусство должно придти на помощь, чтобы враждебно-несовместимое превратить в любовно-согласуемое и установить гармонию. Этим Платон удерживает в неприкосновенности закон противоречия: ибо если противоречие не переживается как противоречие (во всей его невыносимости), то разрешение и гармония теряют смысл и ценность».