(2. Поездка в Бремен, болезнь Б. Прянишникова)

Едва мы успели переехать в Фалькензее, как приключился сюрприз. Нашего «бледнолицего» полковника Саито отозвали в Японию, и ему пришла идея нашей с Казанцевым поездки в Бремен для проводов его на пароход. Ехать мне не хотелось, но Казанцеву идея Саито пришлась по вкусу. Мрачным февральским днем мы выехали поездом в Бремен, остановились в недорогом отеле и встретились с Саито за день до его отплытия восвояси. Вечером накануне делать было нечего, и Казанцев предложил мне пойти в ночное кабаре. Представление на эстраде было не очень интересным, но до его конца я просидеть не смог. Внезапно, во время выступления какой-то певички, я почувствовал себя очень плохо. Пришлось уйти раньше, хотя Казанцеву и хотелось еще посидеть в кабаре.

В отеле я корчился от болей в желудке, не понимая в чем дело. С трудом заснул, ночью боли стихли.

Утром, таким же мрачным, как и в предыдущий день. Казанцев и я выехали в Бремерхафен. Саито был доволен нашим появлением, мы очень мило поговорили о разных разностях, о Германии, о его возвращении на родину, ну, конечно, и о наших делах. Саито, видимо, уезжать не хотелось, жить в Европе ему было очень интересно. С нами за короткие дни нашего знакомства он подружился, был он, в общем, приветливый и приятный человек. Попрощавшись с нами, он поднялся на палубу и стоял у борта до тех пор, пока пароход не завернул в излучине Везера. Мы махали ему с пристани и сожалели о том. что наше с ним сотрудничество было таким коротким.

В тот же день вечером мы вернулись в Фалькензее. На следующий день я отправился в Берлин к Субботину, чтобы посоветоваться с ним относительно хорошего врача. Субботин рекомендовал мне доктора Шахбагова, уроженца Тифлиса, армянина, забывшего русский язык. Шахбагов оказался настоящим врачом, влюбленным в свою медицину, внимательным к своим пациентам. Осмотрев меня, он сказал, что у меня язва желудка. Рентгеновские снимки в госпитале подтвердили его диагноз. И затем последовало строгое докторское внушение: «Бросьте курение! В вашем случае это главное, но нужна также и строгая диета».

Выйдя от него, я с наслаждением выкурил сигарету, но сразу же решил последовать совету врача. Вернувшись на виллу, я положил на стол, рядом с моим местом, около радиоприемника, недокуренную пачку и с той минуты, в течение целого года, не сделал ни одной затяжки. Велик был соблазн в первые дни, но я проявил силу воли, не прибегая даже к конфетам, как в таком случае рекомендовали заядлые курильщики.

Наши «бледнолицые» сперва были обеспокоены моей болезнью. Но, убедившись в том, что она нисколько не мешала моей работе, успокоились.

Вместо уехавшего Саито подполковник Манаки, служивший в управлении военного атташе, представил нам только что прибывшего из Японии молодого капитана, тоже хорошо говорившего по-русски. К сожалению, память не сохранила его имени. Это был очень вежливый, немного застенчивый человек, интересный собеседник, следивший за событиями в России и понимавший нас, как идейных борцов против коммунизма. Встречи с ним оставили только хорошие воспоминания, а его прямо-таки отеческие заботы о нас были просто трогательны и незабываемы.