(2. Осложнение международного положения и начало Второй мировой войны)

Каждое утро за завтраком я читал немецкие газеты. И с каждым утром «шапки» газет, будь то «Фёлькишер Беобахтер», «Локаль Анцейгер» или геббельсовский «Ангриф», становились все более и более агрессивными по отношению к Польше. Гитлер поставил ребром вопрос о Данцигском коридоре, отрезавшем Восточную Пруссию от остальной Германии. Обстановка в Европе накалялась с каждым часом, а поляки решили стоять твердо и не уступать требованиям Гитлера. В самом Данциге местный главарь нацистов, Альберт Форстер, разжигал страсти, призывая к изгнанию поляков из города и коридора. Со своей стороны, предугадывая намерения Гитлера, еще 6 марта 1939 года Англия и Франция заключили с Польшей договор о взаимной поддержке. В воздухе запахло порохом, и в мой отдых ворвалась тревога — что-то будет?

Из газет я знал и о переговорах английской и французской делегаций с советским правительством с целью заключения соглашения, которое поставило бы предел агрессивным действиям фюрера.

Между тем, доходили сведения о перебросках немецких войск не только в «вольный город» Данциг, но и вообще вдоль границ Польши. И тут Германия охватывала Польшу с трех сторон, создавая для нее безнадежное стратегическое положение.

Оценив обстановку и опасаясь острого кризиса, я решил прервать отдых и вернуться в Фалькензее. По пути в Берлин на всех станциях встречались поезда, перевозившие немецкие войска на северо-восток к Данцигскому коридору. Среди немцев, ехавших со мной, чувствовалась какая-то напряженность, они хмуро вчитывались в газеты, но мнения не высказывали. Может быть, кто-нибудь из них и верил в очередную бескровную победу Гитлера. Но, видимо, сознавали, что шуткам никак не место.

Благополучно добравшись до виллы на Бетховеналлее, я застал Казанцева и Лукницкого в состоянии тревоги. Они только что узнали из передачи берлинского радио о том, что министр иностранных дел Германии фон Риббентроп выехал в Москву для переговоров с советским правительством. Зная о коварстве Сталина, мы не могли ожидать чего-либо хорошего. И в своих предположениях не ошиблись — 23 августа Молотов и фон Риббентроп подписали быстро состряпанный пакт о ваимном ненападании и нейтралитете в случае конфликта одной из «высоко договаривающихся сторон» с какой-либо третьей державой.

Делегации Англии и Франции вернулись домой не только с пустыми руками, но и с мыслью о неизбежности нападения Гитлера на Польшу. И, действительно, получив от Сталина «зеленый свет», Гитлер 1 сентября 1939 года атаковал Польшу с трех сторон.

В сталинско-гитлеровском договоре поражало то, что, казалось бы, заклятые враги, они так быстро сговорились о войне. А войны не было бы, если бы Англия, Франция и СССР, сговорившись, создали для Гитлера условия борьбы на два фронта, то есть то, что было абсолютно неприемлемо для мудрых генералов немецкого Генерального штаба.

Мои мысли невольно перенеслись к заседаниям VII конгресса Коминтерна, состоявшегося летом 1935 года. Тогда деятели, готовившие мировую смуту и пролетарскую революцию, толковали о приближении нового периода войн и революций. Тогда же ставили перед собой задачи борьбы против фашизма и демократий. Развязывая Гитлеру руки для борьбы против демократий, Сталин, вероятно, рассчитывал на затяжную войну Гитлера с демократиями. Обе стороны, истощенные затяжной войной, стали бы легкой добычей для сталинского СССР. Расчет коварный, но все в мире сложилось иначе. Вышло по русской пословице: не рой другому ямы, сам в нее попадешь. И в эту яму Сталин свалил нашу многострадальную Россию.