(3. Знакомство с Казанцевым и Зезиным)

Утро выдалось пасмурное и неприветливое. После утреннего туалета в нашу комнату вошла хозяйка, принесшая завтрак. Откровенно говоря, я был озадачен качеством немецкого стола — вместо привычного белого хлеба, на тарелке был подан тяжеловатый черный хлеб. Вместо сливочного масла — маргарин. Единственно похожим на себя было молоко, а кофе был ячменный.

Отведав черного хлеба, я был разочарован. Вспомнил, что у меня было немного масла, плитка шоколада и белый парижский хлеб. Я открыл чемодан, и эти остатки бурно приветствовал Казанцев, избалованный обильным белградским столом. Итак, еще одно впечатление от Германии — пока нет войны, но пояски уже подтянуты. Обмениваемся впечатлениями о Германии. Казанцев поражен немецким порядком, но его, вольнодумца и немного скептика, этот порядок тяготит: «Может быть, это и сила Германии, или один из факторов, определяющих ее силу, но не по сердцу он русскому человеку, любящему вольность и, простите меня, некий живописный беспорядок».

В обеденное время к нам зашел третий человек нашей «команды» — Сергей Анатольевич Зезин, член Берлинского отделения НТСНП. Высокий, стройный брюнет, с маленькими черными усиками, живой как ртуть, готовый каждую минуту рассказать что-то остроумное, он произвел на меня отличное впечатление. Его черные близорукие глаза искрились насмешкой, когда он просвещал нас, рассказывая о теперешней немецкой реальности. От него мы услышали кучу анекдотов, героями которых были сподвижники и ближайшие сотрудники Гитлера. Вместе мы вышли в ресторан на Уландштрассе. Знакомство с немецкой кухней, да еще при наличии у меня болезни желудка, было не из приятных. Тут мы сидели за столом, почти не разговаривая, чтобы не привлечь к себе любопытства со стороны обедавших немцев.

После обеда Зезин нам рассказал, что поиски виллы в окрестностях Берлина оказались удачными. Скоро, вернее в ближайшие дни, мы переедем в Фалькензее, небольшой городок к западу от Берлина. Рассказав нам еще что-то смешное, Зезин исчез.

Вернувшись в пансион, мы с Казанцевым дождались вечера, тем интересного, что он должен был ознаменоваться деловой встречей и беседой с полковником Саито. Вечером мы вышли из пансиона и добрались по Уландштрассе до Курфюрстендамма, залитого светом огней и неоновых реклам. Казанцев, уже немного освоившийся с немецкой столицей, провел меня в нарядный ресторан. Здесь, в одном из уютных отдельных кабинетов, нас поджидал Саито.

Небольшого роста, коренастый человек. Он приветливо встретил нас и пригласил в угол кабинета, освещенный мягким светом где-то скрытых ламп. У круглого столика, куря одну сигарету за другой, мы вели долгую беседу о предстоявших делах. Саито задавал вопросы, интересуясь нашими знаниями советской жизни и политики. Наши ответы, видимо, удовлетворили его, и беседа приняла вскоре такой оборот, словно мы встречались уже не в первый раз.

Тем временем проворный и ловкий кельнер сервировал ужин. И как этот ужин, обильный и тонкий, не был похож на тот скромный обед, что был у нас в ресторанчике на Уландштрассе! Меню было отменным, лучшие немецкие вина и ликеры, отличное обслуживание. Но, конечно, все это великолепие интересовало нас мало. Захваченные мыслями о полезных для Союза делах, мы стремились узнать из беседы с Саито, насколько широки будут наши возможности. Мы убедились, что, по существу, мы будем свободны в определении линии пропаганды на ту сторону. Это нас радовало и ободряло. Видимо, наш собеседник и его начальство понимали, что наличие идей в нашей союзной пропаганде — крупный козырь для антикоммунистической борьбы. Словом, не случилось того, чего мы опасались — навязывания нам чуждой линии в работе.

Около 12 часов ночи мы вернулись в пансион. На следующий день встретились с Субботиным, получили от него инструкции Исполнительного Бюро, набросали примерный план ближайшей работы.