(2. «Новое Слова». Съезд Совета НТС 1942 года)

* * *

Когда я приехал в Берлин, то мой коллега по «Льдине» и «За Россию» А. С. Казанцев уже работал в пропагандном отделе немецкого Главного командования в сотрудничестве с капитаном Штрик-Штрикфельдом. Поремский и Брунст устроились в Остминистериум у доктора Кнюпфера.

Байдалаков и Вергун жили как бы частными людьми, руководя Союзом.

Со временем редакция «Нового Слова» пополнилась членами Союза. Когда кончилась работа по разбору книг в книгохранилище на Потсдамерштрассе, я остался без работы. В. М. Байдалаков предложил мне войти в редакцию «Нового Слова», такое же предложение сделал мне и Деспотули. Байдалакову я ответил, что при моих взглядах на вещи мне трудно будет уложиться в «генеральную линию» газеты, зависящей от немецкой цензуры, и по крайней мере, до более благоприятных перемен, мне не хотелось бы быть членом редакции. В более мягких тонах я ответил и Деспотули, но он хорошо понял меня и не настаивал.

Примерно тогда же типографии Георга Кёнига, где печаталось «Новое Слово», потребовался русский корректор, и кто-то из друзей предложил мою кандидатуру. Я дал согласие; в корректуру поступало не только «Новое Слово», но и другие русские издания, печатавшиеся в типографии. В корректорской комнатке, кроме меня, сидел немец, корректировавший немецкие гранки. Как корректор, я должен был бы получать меньше, чем на Потсдамерштрассе. Но по какому-то закону мне был сохранен оклад триста марок в месяц.

В типографии работали трое русских ручных наборщиков, вывезенных немцами из Ростова, с ними у меня сразу же наладились хорошие отношения. Этажом ниже на линотипах работали старые эмигранты, давнишние жители Берлина. И с ними у меня установились отличные отношения.

* * *

Наверх в редакцию «Нового Слова» я поднимался лишь в исключительных случаях. Как-то раз я из интереса обошел почти все комнаты и увидел в них, помимо Перова, Евгения Тарусского (Рышкова) и нескольких членов Союза — С. В. Иегулова, С. П. Рождественского, С. А. Левицкого, и еще кое-кого, чьих имен припомнить не могу. У меня создалось впечатление, что в редакции больше членов Союза, чем не принадлежавших к его составу.

Бывали казусы. Хорошо известно, что первыми критиками статей обычно бывают наборщики. И когда им что-то особенно не нравилось, то линотиписты, принося мне гранки, указывали на «перегибы» в суждениях отдельных авторов. Тогда я просил авторов внять здравому смыслу, обычно они умеряли пыл, и было меньше ненужных славословий «победной германской армии» или же неуместно похвальных отзывов о политике Третьего рейха.

* * *

Однажды, выходя от Байдалакова, я неожиданно столкнулся с подходившим к дому Г. С. Околовичем. Наш разговор на улице был коротким, но одними из первых были его слова: «Борис, как ты был прав в своих оценках немцев! Сколько ужаса и безобразий я увидел в занятых ими областях!»

На мой вопрос он ответил, что приехал на секретный съезд Совета НТСНП. Было это в конце ноября 1942 года. Подробно с Околовичем поговорить не удалось, сразу же после окончания съезда он уехал в Смоленск, ставший как бы столицей союзной работы в оккупированных областях.

Съезд Совета подтвердил давнишнее решение о создании своей «третьей силы», внес кое-какие изменения в устав, а главное ознакомился с первой редакцией расширенной программы Союза, названной «Схема Национально-трудового строя» (черновое изложение). Тогда же было решено упразднить в названии Союза устаревшее дополнение о «новом поколении». С этого момента в обиход вошло сокращенное название «Национально-Трудовой Союз», коротко — НТС.