ПОЧЕМУ ПРОВАЛИЛИСЬ РЕФОРМЫ?

После многозначительных признаний о провале российских реформ одного из их инициаторов Джефри Сакса теперь о том же заговорил куда более высокий мировой авторитет — вице-президент Всемирного банка Джон Стиглиц. Виднейший современный экономист, имя которого широко известно в академических кругах, выступил с сенсационным признанием провала российских реформ, проводившихся по рекомендациям МВФ и МБ. Причину он видит в «чрезмерном доверии к моделям экономики, почерпнутым из учебников, которые могут быть весьма успешны для обучения студентов, но на которые нельзя опираться при консультировании правительств, пытающихся воссоздать рыночную экономику». Тем самым, хоть и с большим опозданием, но было признано, что списанная с западных учебников монетаристская модель рынка не подходила к российским условиям, а, следовательно, проводившийся в соответствии с ней «курс реформ» не мог привести к успеху.

Признание Стиглица привлекло повышенное внимание в виду его высокого положения. Поэтому президент Мирового банка Вульфенсон с помощью каких-то разъяснений поспешил его дезавуировать. Но это ничего не может изменить. О провале наших реформ давно говорят многие российские и зарубежные авторитеты. Напомню хотя бы о совместном заявлении ряда Нобелевских лауреатов по экономике и российских академиков два года назад, в котором содержалась негативная оценка их сути и последствий.

Такие оценки рыночной модели МВФ и основанных на ней рекомендаций «Вашингтонского консенсуса» по осуществлению рыночных реформ даются давно. Видный американский экономист Паул Кругман характеризовал этот консенсус как слепую веру в то, что объявление таких викторианских добродетелей, как либерализация торговли, приватизация государственных предприятий, сбалансированность бюджета и твердость валютного курса, якобы является достаточным для подъема экономики. В действительности ни либерализация, ни приватизация ничего подобного обеспечить не смогли. Бюджет остается фактически дефицитным, его сбалансированность достигается за счет сокращения расходов. Курс рубля по отношению к твердым валютам непрерывно падает, а положение России как мирового партнера слабеет.

Поэтому подлинный смысл рекомендованных Западом реформ в странах Центральной и Восточной Европы более верно раскрыл другой американский экономист Дж. Ангресано. Он писал, что «трансформационные цели, предпринятые в начале 90-х годов, базировались на защите западных интересов, заключенных в таких принципах неоклассической теории, как сохранение рынка для западных экспортеров, доступа к сырым материалам и усиление политического влияния в регионе».

До поры до времени такого рода оценки — а их число непрерывно растет — удавалось игнорировать. Но со временем это становится все труднее, ибо факты, цифры и события упрямо свидетельствуют о том, что экономическая ситуация постсоветской России стала катастрофической. Но виновные, конечно же, в этом не признаются. Они изображают себя большими католиками, чем папа, и пытаются спрятаться за догматами неоклассической теории. В центре российского монетаризма — Высшей школе экономики — Стиглицу был устроен форменный разнос: не разбирается, мол, в российских проблемах, а потому наше хорошее кажется ему дурным.

Такой способ самооправдания кажется удобным для ухода от ответственности за страдания, которые, преследуя собственные цели, зачинщики «реформ» обрушили на головы своих сограждан. Но это только хорошая мина при плохой игре. Мы имеем дело не со святой верой в рыночную теологию, а с нечто земным и далеко не бескорыстным. Если среди западных покровителей российских реформаторов, можно сказать, началось замешательство, то сами реформаторы напуганы возможными последствиями своих действий. На них накатывается опасный вал недовольства трудовых коллективов, в которых ширится протест по поводу характера приватизации их предприятий и произвола новых хозяев.