(2. Что было вместо помощи?)

*

Прежде всего: «...Оказалось, что никаких полномочий для серьезных переговоров местные представители Антанты не имеют. Едва ли не по почину местных людей создалась самая идея этого Совещания... самое заседание есть лишь безответственный обмен мыслями вслух», — вспоминал позже один из персонально приглашенных участников совещания Н. В. Савич (сс. 120, 123–124). Публикатор документов Н. Рутыч отмечает, что западные представители в Яссах лишь «по инерции» обещали помощь русским, «будучи оторванными от главных политических центров» Антанты.

«Центры» же совсем не собирались выполнять союзнические обязательства перед Россией. Как напоминает Н. Рутыч, французский министр иностранных дел Пишон объяснил в парламенте: «Все наши вмешательства в России за последний год... всё, что мы сделали против большевиков, было в действительности сделано против Германии». Черчилль также заявил, что с окончанием войны «исчезли все аргументы, которые могли вести к интервенции» (с. 225)...

Таким образом, «видеть новую Россию крепкой и здоровой», как надеялась «Русская делегация», члены «цивилизованной семьи народов» не пожелали. Ни одно из белых правительств в годы гражданской войны, даже в период их наибольших военных, успехов, не получило дипломатического признания стран Антанты (за исключением [178] признания «де-факто» правительства ген. Врангеля в Крыму — в силу сложившихся обстоятельств, о чем ниже).

Следует заметить, что в то время армия большевиков была очень плохо организована и со стороны Антанты было достаточно прислать около десяти дивизий на Украину и на Кубань — в виде тыловой «армии прикрытия» русским добровольческим частям при их формировании (с. 341); участия в боях от Антанты не требовалось. Однако даже этого сделано не было. В Одессе, правда, высадились французские войска (более дивизии) — которые, имея трехкратное превосходство над противником, вскоре, по приказу из Парижа, ретировались с позором, не оказав материальной помощи Белой армии, даже ограбив ее (забрали русские военные суда и ценности Госбанка) и оставив большевикам богатейшие запасы дореволюционной русской армии, которые, вопреки обещаниям, так и не были переданы белым^{{1. Г. Трубецкой. Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и Представителей Французского командования. Май 1919 года. Кн.: Годы смут и надежд 1917–1919. Монреаль. 1981}}...

Вопрос помощи Белым армиям был подменен созданием «кордона из пограничных с Россией государств, таких, как Румыния, Польша, страны Прибалтики», — пишет Рутыч о перемене, происшедшей к началу 1919 г. (cc. 225, 227). Поэтому даже снабжение союзники не предоставили белым в необходимой мере — требуя за него оплаты вывозимым российским сырьем, зерном, золотом, которое удалось спасти, а также российскими средствами, имевшимися в западных банках (часть поставок записывалась в счет российского государственного долга, но есть все основания предполагать, что союзники и Япония вывезли тогда из России средств больше, чем поставили вооружений; достаточно вспомнить часть так называемого «золотого запаса», увезенную с Дальнего Востока). Часто единственным источником боеприпасов для белых частей было — с бою добывать их у красных (которые пользовались центральными складами царской армии). [179]

На Дону атаману Краснову французы предъявили такое условие: возмещение французским предпринимателям всех убытков, происшедших «вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, <...> обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к этому 5-процентной надбавки за всё то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года»^{{2. П. Краснов. Всевеликое войско Донское. Кн.: Белое дело. Москва. 1992. С. 189}}. «От союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки», — писал ген. Краснов о Доне.

Деникину Антанта помогала в основном, пока шла война с Германией и для отвлечения ее сил на восток надо было создать угрозу восстановления русского фронта. Противодействием немцам (высадившимся в Финляндии) объясняется также приход англичан в Мурманск и Архангельск в 1918 г., еще до формирования там белых частей (потом англичане оставили их воевать одних). Черчилль, выступая в британском парламенте в июле 1919 г., объяснял эти действия тем, что иначе немцы захватили бы все ресурсы России и тем ослабили бы союзную блокаду; причем он оправдывал посылку аммуниции белым тем, что она, будучи избытком для Англии, приносила коммерческую выгоду.

Вмешательство союзников в Сибири в 1918 г., как они официально подчеркивали, диктовалось помощью чехословацким пленным (около 50.000), для их включения в борьбу против той же Германии, а вовсе не против большевиков. Помощь Колчаку оказывалась при условии признания им государственного долга России, но львиная доля [180] поставок направлялась чехам^{{3. С. Мельгунов. Трагедия адмирала Колчака. Белград. 1930. Ч. I, сс. 51–53}}. А когда потребность в войне против Германии отпала — чехи воевать отказались и вместе с союзниками способствовали восстанию «сибирской демократии» (эсеров и большевиков) против Колчака, который был предательски выдан французским генералом Жаненом на расправу.

Японцев, которые прислали самый крупный контингент «интервентов» (около 70.000), вообще интересовала лишь эксплуатация Дальнего Востока.