(36. Смерть Романова и НТС)

Я могу подтвердить, что факты, перечисленные Фризеном, соответствуют истине. Только мне кажется, что они вовсе не противоречат моему тезису о совместном решении бывших врагов во время переговоров избавиться от этой маленькой занозы среди многих, мешающих сотрудничеству. Лишившись поддержки, НТС мог продолжать борьбу, ведь у него для этого были возможности, знания и опыт, отсутствующие в России, поскольку в течение двух поколений в СССР обычная даже для авторитарных режимов политическая жизнь была мертва. Что же касается отказа членов НТС от создания политической партии, то он был следствием обычного недоразумения: в сущности, члены НТС в эмиграции совершенно не понимали отличия старого всеядного НТС от узкополитического НТС. Спасение культуры России и политическая борьба за Россию составляли для них привычное единое пространство, поэтому превращение НТС «всего лишь» в политическую партию означало резкое сокращение святых обязанностей, возносящих их по праву на вершину защитников высших ценностей своего отечества.

Но считать, что ЕРО и другие вожди НТС не могли убедить (к тому же легко) своих старых товарищей по борьбе, что уже наступило историческое время узконаправленной политической борьбы за Россию, — ложное направление. Руководству НТС во главе с ЕРО было легко доказать всему НТС, что цензура в СССР, а затем в России отменена и что страна уже распахнута для принятия старых русских культурных ценностей, — и поэтому следует всецело сосредоточиться на максимальном усилении организации для политической борьбы, ведущей к политическим и экономическим реформам.

В СССР, а затем в России это было легко сделать, поскольку громадное большинство российских членов НТС культура интересовала меньше всего. При этом самому ЕРО и другим «зубрам» можно было, учитывая их возраст и состояние здоровья, продолжать руководить из безопасного Франкфурта. Если они этого не сделали, значит, знали, что им не дадут этого сделать. Они сдались — и этим можно объяснить согласие ЕРО поставить во главе организации для ее уничтожения американского чиновника.

Я считаю, что на многие вопросы, связанные с самоубийством НТС, до сих пор нет однозначного ответа. Мне жаль, что до самой своей смерти в Софии 28 августа 2001 года ЕРО остался великим молчальником. Он ждал второго инсульта, но смерть пришла иначе:  сердце  остановилось; ему было 86 лет. Для меня он остался большим несостоявшимся политическим деятелем, поскольку явно обладал для этого нужными качествами и недостатками. Когда его гроб привезли из Болгарии в Германию, чтобы похоронить в Висбадене на русском кладбище, со дня его смерти прошло как будто дней десять... Оказалось, немного больше. После похорон в Висбадене мы вернулись во Франкфурт-на-Майне в здание издательства «Посев», пили водку и делились воспоминаниями.

Кто-то включил телевизор: на экране в Нью-Йорке погибали две башни Всемирного торгового центра. Так что вспомнить день похорон ЕРО очень легко. День гибели НТС — куда сложнее, поскольку реанимация трупа продолжается и сегодня.