(2. Журналистская работа и написание листовок)

* * *

Для изучения жизни в СССР поле было пространным, больше, чем для двух человек. Посоветовавшись, распределили роли. Казанцев принял на себя Верховный Совет, советский быт, литературу и искусство. Я занялся партией, красной армией, сельским хозяйством, профсоюзами, транспортом и промышленностью.

Обилие источников позволило нам писать статьи для союзной газеты «За Россию». Вместе с ростом наших знаний повышался и уровень газеты, с каждым месяцем наши статьи становились более солидными. Мы смогли давать не только информацию, но и представлять читателю анализ событий в нашей стране.

Талантливое перо Казанцева, обладавшего чувством юмора, приносило и развлекательную сатиру на темы советской жизни. Такие статьи Зезин иллюстрировал остроумными карикатурами, что политической газете придавало и более «читабельный» вид. Словом, «Льдина» приносила большую пользу Союзу и газете «За Россию». Многие наши статьи перепечатывались русскими газетами в Европе, Америке и в Харбине. А нам, авторам, это неожиданное признание служило вознаграждением за оторванность от друзей и знакомых — ведь «Льдина» была конспиративной.

Для «бледнолицых», как условно мы звали японцев, мы составляли краткие отчеты о событиях советской жизни.

* * *

Наиболее важным для Союза была пропаганда на «ту сторону». В этом отношении у Казанцева и меня была карт-бланш. Следя за советской печатью, мы находили злободневные темы и откликались на события в мере наших возможностей. Впрочем, в условиях «границы на замке» возможности эти были невелики, приходилось часто думать и о способах переброски листовок на «ту сторону».

Мы считали рациональными обращения ко всем слоям и группам населения, с учетом специфических интересов каждой данной группы. Так, отдельно печатались листовки для рабочих, крестьян, интеллигенции, красной армии. Каждая такая листовка заканчивалась призывом к созданию тайных ячеек, и одновременно выдвигались лозунги, отражавшие идеологию Союза. Впрочем, мы переоценивали возможности в СССР. Задавленное сталинским террором население, естественно, не могло подняться до национальной революции, к которой Союз призывал страну. В этом отношении мы совершали невольную ошибку, наши призывы были преждевременными и тактически ошибочными. Но в дни «Льдины» мы отражали в страну те бурные революционные настроения, которыми был одержим Союз за рубежом.

Изготовленные листовки «бледнолицые» доставляли в Польшу, и дальнейшей отправкой литературы занимались члены законспирированного Польского отдела НТС, возглавлявшегося Александром Эмильевичем Вюрглером.

Первоначально связи с международными факторами начались с Польши. Генеральный секретарь ИБ проф. М. А. Георгиевский договорился с поляками о совместной работе на советско-польской границе. Поляки могли организовывать переброску эмиссаров НТСНП в СССР, но, по известным им соображениям международного порядка, они не могли согласиться на организацию нашей тайной типографии на своей территории. Их собственное сотрудничество с японцами привело к соглашению об открытии «Льдины» под Берлином. Вообще говоря, это было какое-то необычное переплетение обстоятельств: поляки — японцы — какие-то немецкие военные сотрудничали в деле открытия тайной типографии НТСНП вопреки принятому Гитлером курсу «Дранг нах Остен». Полагаю, что между столь разными сторонами возникли какие-то, если и не общие, то некие частные, услуга за услугу, интересы, причудливо сочетавшиеся с интересами НТСНП. Зная об этом, мы должны были вести себя соответствующим образом.

Способы отправки листовок в СССР придумывали преимущественно члены Польского отдела. Они вкладывали листовки в вагоны поездов, шедших в СССР, запускали воздушные шары, не обладавшие, однако, большой подъемной силой, спускали вниз по течению Припяти бутылки с листовками. Как-то раз из Польши пришло пожелание печатать листовки на непромокаемой бумаге, что нас сперва озадачило. Но вскоре Зезин нашел подходящую, покрытую жирным слоем бумагу, и такие листовки были напечатаны. Но насколько успешным был этот способ, я не знаю до сих пор. Помню лишь, что такую бумагу мы использовали только один раз.