(17. Рассуждения о демократии)

После 1988 года, когда в перестроечном СССР в НТС устремились сначала десятки, а затем сотни людей, мне было любопытно читать американские (английские, бельгийские, или итальянские) справки на чекистов в наших рядах и на новых членов НТС, работающих на чекистов, в том числе на некоторых своих приятелей в Москве и Питере. У ЦРУ в КГБ уже давно были многочисленные высокопоставленные и высокооплачиваемые агенты, передавшие американцам среди прочего нужные списки, скрытые биографии и прочее. Наше начальство строго указало ничего не предпринимать против агентов КГБ в НТС, даже не намекать. Порой я ловил хитрые взгляды этих людей, кандидатов наук, деятелей советских искусств, известных лингвистов, преподавателей институтов, агентов пониже и пожиже, разных прочих, усердно выполняющих различные задания Лубянки — и прилежно поднимающихся в иерархии НТС. А затем с трудом удерживался, чтобы в свою очередь не усмехнуться...

Еще в юности, познакомившись с классиками от Локка до Гоббса и Монтескье, я задавал матери и старшему брату много вопросов о демократии. Затем, когда прочел Виттфогеля и Нидэйма, вопросов стало еще больше, но уже не о демократии, а о сути государства и азиатском способе производства. Я задаю вопросы и сегодня, только уже самому себе, ищу ответы, и буду, вероятно, продолжать это до своего смертного часа.

А тогда вопросы были простые: хороша ли прямая демократия? Я в этом сомневался, не зря же Сократ, Платон и Аристотель к ней дурно относились, а после них еще многие умные люди ее не любили, хотя вместе с тем обожали свободу. Действительно, что хорошего в диктатуре массы малограмотных горожан, приговоривших позавчера к смерти сына Софрониска, а в наше время своими различными волеизъявлениями совершавших ошибку на ошибке везде, где есть всеобщие выборы и референдумы? Представительная демократия, допустившая Октябрьскую революцию в России, фашистскую революцию в Италии, а затем национал-социалистический переворот в Германии, тоже меня в восторг не приводила — и не приводит. Среднестатистический депутат, представитель общества, почти всегда вынужден, чтобы остаться у власти, находить общий язык с государством, то есть с чиновниками, вместо того, чтобы следить за ними и любой ценой не допускать роста полномочий всех ветвей государства. Иными словами, парламент всегда предает интересы избравшего его общества ради собственных. Так было, есть и будет, поскольку человека меняет только эволюция: тысячи лет известной истории довольно ясно это показывают.

Для меня оптимальная система власти для большинства населения — это та, в которой происходит постоянная борьба всех против всех без победы одной из сторон, а подобная конфигурация может существовать только при наличии постоянного равновесия всех противоборствующих сил общества и государства. Именно поэтому в течение минувших веков наиболее долгоживущей была не скоропортящаяся демократия, а строй феодального типа: в современном мире его стали называть федеративным или конфедеративным. Во время длительного периода феодализма население Европы чаще всего не допускало существования тирании, поскольку все государственные институты во главе с монархом были слабее церквей, замков и городов. Именно поэтому в те века в Европе люди, рынки и деньги не знали границ, только таможни, — и это длилось гораздо дольше, чем будет существовать нынешняя демократическая и бюрократическая Европа. На Руси за всю свою историю лучше всего (материально и духовно) народ жил до победы Москвы над Русью, то есть до централизации государственной власти. Пропагандистская идея, что централизованное государство способно лучше защитить страну, чем децентрализованное (то есть феодального типа), находится на службе государственного права уже несколько веков — и ее продолжают прославлять, хотя исторические факты, статистика и сама логика этой пропаганде резко противоречат.

Поэтому с моим отрицательным отношением к современным формам демократии положение дел в НТС я принял спокойно, даже с удовлетворением. По крайней мере, сказал я ЕРО (к его удовольствию) в нашей системе Азефов не предвидится. В НТС ловили агентов КГБ только в самых нижних слоях иерархии организации, их всегда было мало, пока во время Перестройки не стали принимать в организацию всех подряд, не ожидая консолидации нового строя в СССР, а затем в России.